Page 37 - Пастух и пастушка

лейтенанта и забросила их на печь, приподнявшись на припечек,
расстелила
одежду, чтобы лучше просыхала, и, управившись с делом, легко спрыгнула
на
пол.
- Ну, зачем вы? Я бы сам...
- Идите сюда! - позвала Люся.
Стараясь ступать тихо, лейтенант боязливо и послушно поволокся за ней.
В передней горел свет. Борис зажмурился - таким ярким он ему показался.
Комната убрана просто и чисто. Широкая скамья со спинкой, на ней
половичок,
расшитый украинским орнаментом, пол земляной, по гладко, без щелей
мазанный.
Среди комнаты, в деревянном ящике,- раскидистый цветок с двумя
яркими
бутонами. На подоконнике тоже стояли цветы в ящиках и старых горшках.
Воздух
в передней домашний, земляной. Скудная опрятность кругом, и все же
после
кухонного густолюдья, спертого запаха отдавало здесь нежилым, парником
вроде
бы отдавало.
Борис переступал на холодном, щекочущем пятки полу, стыдясь
грязных
ног, и с подчеркнутым интересом глядел на лампочку нерусского образца

-
приплюснутую снизу.
Люся, тоже ровно бы потерявшись в этой просторной, выветренной
комнате,
говорила, что селение у них везучее. За рекой вон хутор поразбили, а здесь
все цело, хотя именно здесь стоял целый месяц немецкий штаб, но наши
летчики, видать, не знали об этом. Локомобиль немцы поставили. В хате
квартировал важный генерал, для него и свет провели, да ночевать-то ему
здесь почти не довелось, в штабе и спал. Отступали немцы за реку бегом,
про
локомобиль забыли, вот и остался он на полном ходу.
Сбивчиво объясняя все это, хозяйка раздвинула холщовые занавески с
аппликациями. За узкой фанерной дверью обнаружилась еще одна
небольшая
комнатка. В ней был деревянный, неровно пригнанный пол, застланный
пестрой
ряднинкой, этажерка с книгами, поломанный гребень на этажерке,
наперсток,
ножницы, толстая хомутная игла, воткнутая в вышитую салфетку. У глухой
стены