Page 58 - Пигмалион

женщина, которые чувствуют в себе силы на двоих, ищут в партнере чего угодно, только
не силы. Обратное положение вещей тоже верно. Люди слабые любят вступать в брак с
сильными, лишь бы те не очень их пугали, и, таким образом, часто совершают ошибку,
которую метафорически мы определяем как «орешек не по зубам». Они хотят слишком
многого в обмен на слишком малое, и когда сделка становится неравноценной до
бессмысленности, союз распадается: слабейшего партнера либо отвергают, либо волочат
за собой как тяжелый крест, что еще хуже. В таких нелегких обстоятельствах обычно
оказываются люди не просто слабые, но к тому же еще глупые или тупые. Ну, а раз с
человеческими отношениями дело обстоит таким образом, как же поступит Элиза,
очутившись между Фредди и Хиггинсом? Изберет ли себе уделом всю жизнь подавать
домашние туфли Хиггинсу, или предпочтет, чтобы всю жизнь ей подавал туфли Фредди?
Ответ не вызывает сомнений. Если только Фредди физически не отталкивает ее, а
Хиггинс не привлекает настолько, что чувство это пересилит все другие, то, если она за
кого-нибудь из них выйдет, это будет Фредди.
Именно так и поступила Элиза. Последовали осложнения. Но экономического, а не
романтического характера. У Фредди не было ни денег, ни профессии. Вдовья часть,
последняя реликвия, оставшаяся от былого великолепия Толсталеди-парк, позволила его
матери переносить превратности жизни в Эрлскорте с жантильным видом, но не
позволила дать детям сколько-нибудь серьезного среднего образования, а тем более
профессию сыну. Служить клерком за тридцать шиллингов в неделю было ниже его
достоинства, и вообще непереносимо. Его виды на будущее заключались в надежде на
то, что, если соблюдать видимость благополучия, кто-нибудь что-нибудь для него
сделает. «Что-нибудь» смутно рисовалось его воображению как частное секретарство
или некая синекура. Матери это «что-то», вероятно, представлялось женитьбой на
светской девушке со средствами, не устоявшей перед обаянием ее мальчика. Вообразите
же чувства матери, когда Фредди женился на цветочнице, покинувшей свой класс при
совершенно экстраординарных обстоятельствах, которые уже приобрели широкую
известность.

…Фредди явился в Эрлскорт (что он делал, только если нельзя было этого избежать) с
сокрушительным известием, что они с Элизой намереваются бросить тень на фамильный
герб Толсталеди, открыв цветочный магазин «…». Полковник, который несколько лет
принужден был держать на своем текущем счету в банке порядочную сумму, чтобы
покрывать их убытки, вдруг обнаружил, что запас этот больше не нужен, — молодые
люди преуспевают. Говоря по совести, игра была не совсем честной, — они находились в
более выгодном положении, чем их конкуренты по ремеслу: загородные уик-энды им
ничего не стоили и сберегали средства на воскресные обеды благодаря тому, что
автомобиль принадлежал полковнику и полковник с Хиггинсом оплачивали еще и
гостиничные счета. Манеры мистера Ф. Хилла, торговца цветами и зеленью (очень скоро
молодые сделали открытие, что спаржа хорошо идет, а от спаржи перешли к другим
видам овощей), придавали заведению шик, а в частной жизни он как-никак был
Фредерик Эйнсфорд Хилл, эсквайр. Но Фредди никогда не зазнавался, и одна Элиза
знала, что при рождении его нарекли Фредерик Чэлонер. Элиза-то как раз зазнавалась
почем зря.
Вот собственно, и все. Так обернулась эта история. Просто удивительно, до какой
степени Элиза ухитряется по-прежнему вмешиваться в домашнее хозяйство на Уимпол-
стрит, несмотря на магазин и свою семью. И можно заметить, что мужа она никогда не
шпыняет, к полковнику привязана искренне, как любимая дочь, но так и не избавилась
от привычки шпынять Хиггинса, как повелось с того рокового вечера, когда она
выиграла для него пари. Она откусывает ему нос по малейшему поводу и без оного. Он
больше не смеет дразнить ее, утверждая, что Фредди находится на несравненно более
низком уровне умственного развития, чем он. Он беснуется, угрожает, издевается,
однако она всегда дает ему такой безжалостный отпор, что полковник подчас не
выдерживает и просит быть подобрее к Хиггинсу, и это единственная из его просьб,
вызывающая на ее лице выражение ослиного упрямства. И ничто не изменит этого
положения, кроме чрезвычайных обстоятельств или катастрофы такой силы (избави их
бог от подобного испытания?), чтобы сломить симпатии и антипатии и воззвать к их
общему человеколюбию.

Она знает, что Хиггинс не нуждается в ней, так же как не нуждался в ней ее отец.
Именно та добросовестность, с какой он сообщил ей в тот день, что привык к ее
присутствию, что он полагается на нее в разного рода мелочах и ему будет не хватать ее