Page 2 - Хождение по мукам. Сёстры

И во дворец, до императорского трона, дошел и, глумясь и издеваясь, стал шельмовать
над Россией неграмотный мужик с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой.

Петербург, как всякий город, жил единой жизнью, напряженной и озабоченной.
Центральная сила руководила этим движением, но она не была слита с тем, что можно
было назвать духом города: центральная сила стремилась создать порядок, спокойствие
и целесообразность, дух города стремился разрушить эту силу. Дух разрушения был во
всем, пропитывал смертельным ядом и грандиозные биржевые махинации знаменитого
Сашки Сакельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе, и вывихнутые
мечты модной поэтессы, сидящей в пятом часу утра в артистическом подвале «Красные
бубенцы», – и даже те, кому нужно было бороться с этим разрушением, сами того не
понимая, делали все, чтобы усилить его и обострить.
То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и
пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему
острому, раздирающему внутренности.

Девушки скрывали свою невинность, супруги – верность. Разрушение считалось хорошим
вкусом, неврастения – признаком утонченности. Этому учили модные писатели,
возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения,
лишь бы не прослыть пресными.
Таков был Петербург в 1914 году. Замученный бессонными ночами, оглушающий тоску
свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильно-чувственными
звуками танго – предсмертного гимна, – он жил словно в ожидании рокового и
страшного дня. И тому были предвозвестники – новое и непонятное лезло изо всех
щелей.