Page 12 - Рассказы

Хозяйка заплакала.
– Вы хотите, чтобы я сказала свое слово? – поднялась Ольга.
Все повернулись к ней.
– Уходите отсюда. Совсем.– Она смотрела на отца.
Судя по тому, как удивлены были мать и отчим, они ее такой еще не видели. 'Не знали,
Игорь Александрович сник, плечи опустились… Он вдруг постарел на глазах.
– Оля…
– Немедленно,
– Боже мой! – только и сказал гость. И еще раз, тихо: – Боже мой.Подошел к столу,
дрожащей рукой взял рюмку водки, выпил. Взял свой чемодан, этюдник… Все это он
проделал в полной тишине. Слышно было, как ветка березы чуть касалась верхнего стекла
окна – трогала.
Гость остановился на пороге:
– Почему же так, Оля?
– Тебе все объяснили, Игорь! – жестко сказала хозяйка. Она перестала плакать.
– Почему так, Оля?
– Так надо. Уезжайте из села. Совсем.
– Подождите, нельзя же так… – начал было Синкин, но Ольга оборвала его:
– Папа, помолчи.
– Но зачем же гнать человека?!
– Помолчи! Я прошу.
Игорь Александрович вышел… Вслепую толкнул ворота… Оказалось – надо на себя.
Он взял в одну руку чемодан и этюдник, открыл ворота. Этюдник выпал из руки, посыпались
кисти, тюбики с краской. Игорь Александрович подобрал, что не откатилось далеко, кое-как
затолкал в ящичек, закрыл его. И пошел по улице – в сторону автобусной остановки.
Погода стояла редкостная – ясно, тепло, тихо. Из-за плетней смотрели круглолицые
подсолнухи, в горячей пыли дороги купались воробьи – никого вокруг, ни одного человека.
– Как тихо,– сказал сам себе Игорь Александрович,– Поразительно тихо.– Он где-то
научился говорить сам с собой.– Если бы однажды так вот – в такой тишине – перешагнуть
незаметно эту проклятую черту… И оставить бы здесь все боли, и все желания, и шагать, и
шагать по горячей дороге, шагать и шагать – бесконечно. Может, мы так и делаем?
Возможно, что я где-то когда-то уже перешагнул в тишине эту черту – не заметил – и теперь
вовсе не я, а моя душа вышагивает по дороге на двух ногах. И болит. Но почему же тогда
болит? Пожалуйся, пожалуйся… Старый осел. Я шагаю, я-собственной персоной. Несу
чемодан и этюдник. Глупо! Господи, как глупо и больно!
Он не замечал, что торопится. Как будто и в самом деле скорей хотел где-то на дороге,
за невидимой чертой, оставить едкую боль, которая железными когтями рвала сердце. Он
торопился в чайную, что на краю села, у автобусной остановки. Он знал, что донесет туда
свою боль и там слегка оглушит ее стаканом водки. Он старался ни о чем не думать – о
дочери. Красивая, да. С характером. Замечательно. Замечательно… Потом он в такт своим
шагам стал приговаривать:
– За-ме-ча-тель-но! За-ме-ча-тель-но! За-ме-ча-тель-но!
Мысли, мысли – вот что мучает человека. Если бы, к примеру, получил боль – и в лес:
травку искать, травку, травку – от боли.
На автобусной станции, возле чайной, его ждала дочь Ольга. Она знала путь короче –
опередила, Она взяла его за руку, отвела в сторону – от людей.
– Хотел выпить?
– Да. – Сердце у Игоря Александровича сдваивало.
– Не надо, папа. Я всегда знала, что ты есть – живой. Никто мне об этом не говорил… я
сама знала. Давно знала. Не знаю, почему я так знала…
– Почему ты меня прогнала?
– Ты мне показался жалким. Стал говорить, что у тебя документы, ордена…