Page 120 - Рассказы

– С ружьем по ночам носится…
Спирька выпил стакан, закусил огурцом. Вера не стала пить.
– Не хочу.
– Почему?
– Не хочу. Напугал ты меня с этим ружьем. Кто избил-то?
– Чужие какие-то. Перестань про это. Не надо.– Вспомнился учитель… Бледный, в
трусах. Спирька передернул плечами, прогоняя неприятную, злую мысль. Радости
поубавилось.– Ладно, ладно, ладно,– торопливо сказал он.Не надо про это, – И еще налил
полстакана, чтоб не успеть подумать еще про учительницу, чтоб не вспомнить ее. Но она
вспомнилась – маленькая, полуголенькая, насмерть перепуганная… Все-таки вспомнилась.
Утром Спирька вскочил рано. Оставил ружье у Веры.
– Вечером зайду, возьму.
– А куда сам?
– На работу, куда. Это… не болтай про ружье-то.
– Ну, пошла всем рассказывать: был ночью Спирька с ружьем…
– Умница, Избили меня какие-то нездешние… На тракте. Я хотел догнать с ружьем, не
догнал.
Вера недоверчиво смотрела на Спирьку; впрочем, Спирька и не старался особенното
казаться правдивым.
– Выпьешь?
– Нет. Будь здорова.
Спирька пошел к учителям. Шел кривыми переулками, по задворкам – чтоб меньше
встретить людей. Все же двух-трех встретил.
Встретил бригадира колхозного, Илью Китайцева. Илья ехидно, понимающе
заулыбался издали:
– Ого! Ноченька была!
Спирька тоже широко улыбнулся, превозмогая боль, которая прокалывала иглами все
лицо. Сказал:
– Была, Илюха! Была ноченька. Дай закурить.
– Чего эт?
– Так… Упал. – Стыд, позор… От стыда даже язык онемел, кончик. Тонкая Илюхина
ухмылочка резала лезвием по сердцу.– Закурим, что ли?
– Закурим, закурим. Здорово упал-то… Высоко, наверно. Как же эт ты?
– Ну, Илюха,,. бывает-падают. Я вот те счас залепеню, ты тоже упаеешь. Что, нет,
думаешь?
Илюха перестал улыбаться.
– Чего ты?
– А чего ты губы-то свои распустил? Сразу, курва, ехидничать! Не можешь без
ехидства слова сказать, Дай дороги!
Нет, в деревне пока не жить. От одного позора на край света сбежишь. Будут вот так
улыбаться губошлепы разные… Ах, учитель, учитель… Вот ведь как научился руками
работать! Славно, славно. Хорошо бы тебя ногами к потолку подвесить… Нет, на твоих же
глазах жену твою драгоценную… исцеловать, всю, до болячки, чтоб орала. Жестокие чувства
гнали Спирьку вперед, точно кто в спину подталкивал. Он не замечал, что опять он
торопится. Но он знал, что сейчас не бросится на учителя, нет, Это будет потом… спокойно.
Страшно. Это потом.
Вспоминая позже этот утренний разговор с учителями, Спирька не испытывал
удовлетворения.
Он явился, как если бы рваный черный человек из-за дерева с топором вышагнул…
Стал на пороге. Учитель был уже одет, побрит… как раз с электрической бритвой он и стоял
перед зеркалом. Она жужжала около его лица. Учительница, припухшая со сна и от
вчерашнего крика, миленькая, беленькая, готовила завтрак. Она тоже замерла с тарелкой в