Page 126 - Рассказы

– Вот видишь… Чего же ты такую бредятину несешь сидишь? Сам шофер, с техникой
знаком. Что, неужели веришь в этот свой двигатель?
– Ты же даже не узнал принцип его работы, а сразу – бредятина! – изумился Моня,
чувствуя, что все: с этой минуты он уперся. Узнал знакомое подрагивание в груди,
противный холодок и подрагивание.
– И узнавать не хочу.
– Почему?
– Потому что – это глупость, И ты должен сам понимать, что глупость.
– Ну, а вдруг не глупость?
– Проверь. Проверь, а потом уж приходи… с принципом работы. Но если хочешь мой
совет: не трать время и на проверку.
– Спасибо за совет.– Моня встал.– Вообще за добрые слова…
– Ну вот…– сказал инженер вроде с сожалением, но непреклонно.– И не тронь вас.
Скажи еще, что меня в институте учили…
– Да ну, при чем туг институт! Я же к тебе не за справкой пришел…
– Ну, а чего же уж такая… самодеятельность-то тоже! – воскликнул инженер.– Почти
девять лет учился, и – на тебе: вечный двигатель. Что же уж?.. Надо же понимать хоть
такие-то вещи. Как ты думаешь: если бы вечный двигатель был возможен, неужели бы его до
сих пор не изобрели?
– Да вот так все рассуждают: невозможен, и все. И все махнули рукой…
– Да не махнули рукой, а доказали давно: не-воз-можен! Ладно, было бы у человека
четыре класса, а то… Ты же восемь с половиной лет учился! Ну… Как же так? – Инженер
по-живому рассердился, именно рассердился. И не скрывал, что сердится: смотрел на Моню
зло и строго. И отчитывал: – Что же ты восемь с половиной лет делал?
– Смолил и к стенке становил,– тоже зло сказал Моня. И тоже поглядел в глаза
инженеру.– Что ты как на собрании выступаешь? Чего красуешься-то? Я тебя никуда
выдвигать не собираюсь.
– Вот видишь…– чуть растерялся инженер от встречной напористой злости, но и своей
злости тоже не убавил.– Умеешь же говорить… Значит, не такой уж темный. Не хрена тогда
и с вечным двигателем носиться… Людей смешить. – Инженер бросил сигарету, наступил на
нее, крутнулся, вдавив ее в землю, и пошел заводить мотоцикл. Моня двинулся из ограды.
Оглушил его этот инженер. И стыдно было, что отчитали, и злость поднялась на
инженера нешуточная… Но ужасно, что явилось сомнение в вечном двигателе. Он пошел
прямиком домой – к чертежу. Шагал скоро, глядел вниз. Никогда так стыдно не было.
Стыдно было еще своей утренней беспечности, безмятежности, довольства. Надо было все
же хорошенько все проверить. Черт, и в такой безмятежности поперся к инженеру! Надо
было проверить, конечно.
Бабки дома не было. И хорошо: сейчас полезла бы с тревогой, с вопросами… Моня сел
к столу, придвинул чертеж. Ну, и что? Груз-вот он-давит на стержень… Давит же он на него?
Давит. Как же он не давит-то! А что же он делает? Моня вспомнил, как инженер спросил:
"Что же ты восемь с половиной лет делал?" Нервно ерзнул на стуле, вернул себя опять к
двигателю. Ну?.. Груз давит на стержень, стержень от этого давления двинется… Двинется.
А другим концом он приварен к оси… Да что за мать-перемать-то! Ну, и почему это
невозможно?! Вот теперь Моня волновался. Определенно волновался, прямо нетерпение
охватило. Правильно, восемь с половиной лет учился, совершенно верно. Но – вот же, вот!
Моня вскочил со стула, походил по горнице… Он не понимал: что они? Ну, пусть докажут,
что груз не будет давить на стержень, а стержень не подвинется от этого. А почему он не
подвинется-то? Вы согласны – подвинется? Тогда и ось… Тьфу! Моня не знал что делать.
Делать что-то надо было – иначе сердце лопнет от всего этого. Кожа треснет от напряжения.
Моня взял чертеж и пошел из дому, сам пока не зная куда. Пошел бы и к инженеру, если бы
тот не уехал. А может, и не уехал? И Моня пошел опять к инженеру. И опять шел скоро.
Стыдно уже не было, но такое нетерпение охватило, впору бегом бежать. Малость Моня и