Page 95 - Рассказы

долгая стояла перед лицом – самое главное, самое нужное, чем он жив был… Он не замечал,
что плачет. Смотрел вслед чудовищной машине, где гроб… Машина поднялась на взвоз и
уехала в улицу, скрылась. Вот теперь жизнь пойдет как-то иначе: он привык, что на земле
есть Марья. Трудно бывало, тяжко – он вспоминал Марью и не знал сиротства. Как же
теперь-то будет? Господи, пустота какая, боль какая!
Филипп быстро сошел с парома: последняя машина, только что съехавшая,
замешкалась чего-то… Филипп подошел к шоферу.
– Догони-ка крытую… с гробом, – попросил он, залезая в кабину.
– А чего?.. Зачем?
– Надо.
Шофер посмотрел на Филиппа, ничего больше не спросил, поехали, Пока ехали по
селу, шофер несколько раз присматривался сбоку к Филиппу.
– Это краюшкинские, что ли? – спросил он, кивнув на крытую машину впереди.
Филипп молча кивнул.
– Родня, что ли? – еще спросил шофер.
Филипп ничего на это не сказал. Он опять смотрел во все глаза на крытый кузов.
Отсюда виден был гроб посередке кузова… Люди, которые сидели по бокам кузова, вдруг
опять показались Филиппу чуждыми – и ему, и этому гробу. С какой стати они-то там? Ведь
в гробу Марья.
– Обогнать, что ли? – спросил шофер.
– Обгони… И ссади меня.
Обогнали фургон… Филипп вылез из кабины и поднял руку. И сердце запрыгало, как
будто тут сейчас должно что-то случиться такое, что всем, и Филиппу тоже, станет ясно: кто
такая ему была Марья. Не знал он, что случится, не знал, какие слова скажет, когда машина с
гробом остановится… Так хотелось посмотреть Марью, так это нужно было, важно. Нельзя
же, чтобы она так и уехала, ведь и у него тоже жизнь прошла, и тоже никого не будет
теперь… Машина остановилась.
Филипп зашел сзади… Взялся за борт руками и полез по железной этой короткой
лесенке, которая внизу кузова.
– Павел…– сказал он просительно и сам не узнал своего голоса: так просительно он не
собирался говорить. – Дай я попрощаюсь с ней… Открой, хоть гляну.
Павел вдруг резко встал и шагнул к нему… Филипп успел близко увидеть его лицо…
Изменившееся лицо, глаза, в которых давеча стояла грусть, теперь они вдруг сделались
злые…
– Иди отсюда! – негромко, жестоко сказал Павел. И толкнул Филиппа в грудь.
Филипп не ждал этого, чуть не упал, удержался, вцепившись в кузов.Иди!..– закричал
Павел, И еще толкнул, и еще – да сильно толкал. Филипп изо всех сил держался за кузов,
смотрел на Павла, не узнавал его. И ничего не понимал.

Срезал

К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочерью.
Попроведовать, отдохнуть.
Деревня Новая – небольшая деревня, а Константин Иванович еще на такси прикатил, и
они еще всем семейством долго вытаскивали чемоданы из багажника… Сразу вся деревня
узнала: к Агафье приехал сын с семьей, средний, Костя, богатый, ученый.
К вечеру узнали подробности: он сам – кандидат, жена – тоже кандидат, дочь –
школьница. Агафье привезли электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки.
Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Ждали Глеба. Про Глеба
надо сказать, чтобы понять, почему у него на крыльце собрались мужики и чего они ждали.
Глеб Капустин – толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный.
Как-то так получилось, что из деревни Новой, хоть она небольшая, много вышло знатных