Page 431 - Тихий Дон

делал это необычайно искусно, словно всю жизнь только этим и занимался. Однажды увидел
Мишка, как он плел лесу из конского волоса. Заинтересовавшись, спросил:
— На что плетешь?
— На рыбу.
— А где она?
— В пруду. Караси.
— За глиста ловишь?
— За хлеб и за глиста.
— Варишь?
— Подвялю и ем. На вот, — радушно угостил он, вынимая из кармана шаровар
вяленого карася.
Как-то, следуя за косяком, напал Мишка на пойманного в силок стрепета. Возле стояло
мастерски сделанное чучело стрепета и лежали искусно скрытые в траве силки, привязанные
к колышку. Стрепета Солдатов в этот же вечер изжарил в земле, предварительно засыпав ее
раскаленными угольями. Он пригласил вечерять и Мишку. Раздирая пахучее мясо, попросил:
— В другой раз не сымай, а то мне дело попортишь.
— Ты как попал сюда? — спросил Мишка.
— Кормилец я.
Солдатов помолчал и вдруг спросил:
— Слухай, а правду брешут ребяты, что ты из красных?
Кошевой, не ожидавший такого вопроса, смутился:
— Нет… Ну, как сказать… Ну да, уходил я к ним… Поймали.
— Зачем уходил? Чего искал? — суровея глазами, тихо спросил Солдатов и стал
жевать медленней.
Они сидели возле огня на гребне сухой балки. Кизяки чадно дымили, из-под золы
просился наружу огонек. Сзади сухим теплом и запахом вянущей полыни дышала им в
спины ночь. Воронье небо полосовали падучие звезды. Падала одна, а потом долго светлел
ворсистый след, как на конском крупе после удара кнутом.
Мишка настороженно всматривался в лицо Солдатова, тронутое позолотой огневого
отсвета, ответил:
— Правов хотел добиться.
— Кому? — с живостью встрепенулся Солдатов.
— Народу.
— Каких же правов? Ты расскажи.
Голос Солдатова стал глух и вкрадчив. Мишка секунду колебался — ему подумалось,
что Солдатов нарочно положил в огонь свежий кизяк, чтобы скрыть выражение своего лица.
Решившись, заговорил?
— Равноправия всем — вот каких! Не должно быть ни панов, ни холопов. Понятно?
Этому делу решку наведут.
— Думаешь, не осилют кадеты?
— Ну да — нет.
— Ты, значит, вот чего хотел… — Солдатов перевел дух и вдруг встал. — Ты, сукин
сын, казачество жидам в кабалу хотел отдать?! — крикнул он пронзительно, зло. — Ты… в
зубы тебе, и все вы такие-то, хотите искоренить нас?! Ага, вон как!.. Чтобы по степу жиды
фабрик своих понастроили? Чтоб нас от земли отнять?!
Мишка, пораженный, медленно поднялся на ноги. Ему показалось, что Солдатов хочет
его ударить. Он Отшатнулся, и тот, видя, что Мишка испуганно ступил назад, —
размахнулся. Мишка поймал его за руку на лету; сжимая в запястье, обещающе посоветовал:
— Ты, дядя, оставь, а то я тебя помету! Ты чего расшумелся?
Они стояли в темноте друг против друга. Огонь, затоптанный ногами, погас; лишь с
краю ало дымился откатившийся в сторону кизяк. Солдатов левой рукой схватился за ворот
Мишкиной рубахи; стягивая его в кулаке, поднимая, пытался освободить правую руку.