Page 622 - Тихий Дон

скороговоркой:
— Ну как так можно? Призвал… пришла пеши, все бросила, а его нету… Проскакал
мимо, я выскочила, шумнула, а ты уж скрылся за углом… Вот убили бы, и не поглядела бы
на тебя в остатний разочек…
Она еще что-то говорила несказанно-ласковое, милое, бабье, глупое и все время
гладила ладонями сутулые плечи Григория, неотрывно смотрела в его глаза своими навек
покорными глазами.
Что-то во взгляде ее томилось жалкое и в то же время смертельно-ожесточенное, как у
затравленного зверя, такое, отчего Григорию было неловко и больно на нее смотреть.
Он прикрывал глаза опаленными солнцем ресницами, насильственно улыбался, молчал,
а у нее на щеках все сильнее проступал полыхающим жаром румянец и словно синим
дымком заволакивались зрачки.
Прохор вышел, не попрощавшись, в сенцах сплюнул, растер ногой плевок.
— Заморока, и все! — ожесточенно сказал он, сходя со ступенек, и демонстративно
громко хлопнул калиткой.

LXIII

Двое суток прожили они как во сне, перепутав дни и ночи, забыв об окружающем.
Иногда Григорий просыпался после короткого дурманящего сна и видел в полусумраке
устремленный на него внимательный, как бы изучающий взгляд Аксиньи. Она обычно
лежала облокотившись, подперев щеку ладонью, смотрела, почти не мигая.
— Чего смотришь? — спрашивал Григорий.
— Хочу наглядеться досыта… Убьют тебя, сердце мне вещует.
— Ну уж раз вещует — гляди, — улыбался Григорий.
На третьи сутки он впервые вышел на улицу» Кудинов одного за другим с утра слал
посыльных, просил прийти на совещание. «Не приду. Пущай без меня совещаются», —
отвечал Григорий гонцам.
Прохор привел ему нового, добытого в штабе коня, ночью съездил на участок
Громковской сотни, привез брошенное там седло. Аксинья, увидев, что Григорий собирается
ехать, испуганно спросила:
— Куда?
— Хочу пробечь до Татарского, поглядеть, как наши хутор обороняют, да, кстати,
разузнать, где семья.
— По детишкам скучился? — Аксинья зябко укутала шалью покатые смуглые плечи.
— Скучился.
— Ты бы не ездил, а?
— Нет, поеду.
— Не ездий! — просила Аксинья, и в черных провалах ее глазниц начинали горячечно
поблескивать глаза. — Значит, тебе семья дороже меня? Дороже? И туда и сюда потягивает?
Так ты либо возьми меня к себе, что ли. С Натальей мы как-нибудь уживемся… Ну, ступай!
Езжай! Но ко мне больше не являйся! Не приму. Не хочу я так!.. Не хочу!
Григорий молча вышел во двор, сел на коня.
Сотня татарских пластунов поленилась рыть траншеи.
— Чертовщину выдумывают, — басил Христоня. — Что мы, на германском фронте,
что ли? Рой, братишки, обыкновенные, стал быть, окопчики по колено глубиной. Мысленное
дело, стал быть, такую заклеклую землю рыть в два аршина глуби? Да ее ломом не
удолбишь, не то что лопатой.
Его послушали, на хрящеватом обрывистом яру левобережья вырыли окопчики для
лежания, а в лесу поделали землянки.
— Ну вот мы и перешли на сурчиное положение, — острил сроду не унывающий
Аникушка. — В нурях будем жить, трава на пропитание пойдет, а то все бы вам блинцы с