Page 98 - Зона

улиц. Собак здесь попадалось больше, чем людей.
Путь наш лежал через Весляну. Мимо полуразвалившихся каменных ворот тарного цеха.
Мимо изб, погребенных в снегу. Мимо столовой, из распахнутых дверей которой валил
белый пар. Мимо гаража с автомашинами, развернутыми одинаково, как лошади в
ночном. Мимо клуба с громкоговорителем над чердачным окошком. И потом вдоль
забора с фанерными будками через каждые шестьдесят метров.
Дальше, за холмом, тянулись серые корпуса головного лагпункта. Там возвышалось
двухэтажное кирпичное здание штаба, набитого офицерами, стуком пишущих машинок и
бесчисленными армейскими реликвиями. Там, за металлической дверью, ждала нас
хорошо оборудованная гауптвахта с цементным полом. Да еще – с голыми нарами без
плинтусов.
Уже различимы были ворота с пятиконечной звездой…

– Мы тебя на поруки возьмем, – сказал Фидель, – увидишь.
– Ладно. На гауптвахте отсижу. А в трибунале, я подозреваю, очередь лет на двадцать…

Мы шли через ров по обледеневшим бревнам. Я сказал:

– Посмотри документы. Неужели там указано время?
– Нет, – сказал Фидель, – а что?
– Куда, – говорю, – нам спешить? Пойдем к торфушкам.

Подразумевались женщины с торфоразработок. Сезонницы, которые жили в бараке за
поселком.

– Да ну их, – говорит Фидель.

– А что, возьмем бутылку, деньги есть.
Тут я заметил, что Фиделю это не по вкусу. Что он поглядывает на меня с тоской.
– Идем, – говорю, – с людьми побудем.

– А с пушкой что делать?

– Автомат под кровать.
Фидель идет, молчит. Я говорю:

– Идем. Покурим, выпьем. Бардаки я и сам не люблю.
Спокойно посидим в тепле, без крика.

А Фидель говорит:
– Слушай. Вон он – штаб, рядом. Пять минут через

болото. Пять минут, и в тепле.
– На гауптвахте, что ли?

– Ну.
– Где пол цементный?

– Что значит – пол?! Имеется топчан. И печка. И температура по уставу должна быть
выше шестнадцати градусов…

– Слушай, – говорю, – не по делу ты выступаешь.
Гауптвахта – впереди. И топчан, и шестнадцать градусов,