Page 117 - Избранное

Ну, сами посудите, сами раскиньте своим воображением. Ну, какой может быть брак в
этом культурном деле? Что ли, заместо марки на ладонь штемпель ставить? Или заказные
письма проглатывать?
Прямо не может быть у них брака.
А это, может быть, очень обидно показалось почтовым начальникам.
То есть, говорят, каждый комиссариат имеет льготы, а мы вроде и не люди, а собаки.
Неизвестно, как в Сибири к этому отнеслись, но Средне-Волжское управление,
утомленное такой несправедливостью, поправило это дело. Оно выработало свои нормы
брака.
Эти святые строчки можно петь на мотив: "Две гитары за стеной":
Средне-Волжское управление связи выработало нормы брака для корреспонденции.
Этими нормами разрешалось безнаказанно терять двенадцать процентов писем, шесть
процентов заказных писем, четыре процента телеграмм…
Одним словом, почтовики кое-как уравнялись с другими профессиями. Нормы
допущены подходящие. Не зверские.
Другое бы управление, дорвавшись до такой полноты власти, махнуло бы сразу:
"Теряй, робя, пятьдесят процентов на нашу голову". А это такие деликатные мальчики
попались. Обдумали, чего сколько терять. И, заметьте, как глубоко продумано. Например,
четыре процента телеграмм. Не три и не пять, а четыре. Тонкость какая, замечаете?
При такой тонкости надо бы, я извиняюсь, и про денежные переводы чего-нибудь
намекнуть, а они ни гугу. Помалкивают в тряпочку. Ну, надо полагать, тоже не свыше
пятнадцати процентов.
Одним словом, терпеть можно. Пальто не снимают. Извиняюсь за обидное сравнение.
1930

МЕЩАНСТВО

О мещанстве Иван Петрович имел особое мнение. Он крайне резко и зло отзывался об
этой накипи нэпа. Не любил он этой житейской плесени.
— Для меня, — говорил Иван Петрович, — нету ничего хуже, как это мещанство.
Потому через это вся дрянь в человеке обнаруживается… Давеча, например, я Васькино
пальто накинул. За керосином побежал в лавку. Так Васька сразу в морду лезет. Дерется.
Зачем ему, видите ли, керосином пальто залил.
— Воняет, — говорит.
— Да брось, — говорю, — ты, Вася, свои мещанские штучки! Ну, залил и залил, завтра
ты заливай. Я с этим не считаюсь. А если, говорю, воняет нос зажми. Пора бы, говорю,
перестать запахи нюхать. Мещанство, говорю, какое.
Так нет, недоволен, черт сопатый. Бубнит что-то себе под нос.
Или, например, хозяйка. Квартиру держит. И чуть первое число наступает —
вкатывается в комнату. Деньги ей, видите ли, за квартирную площадь требуются.
— Да что вы, — говорю, — гражданка, объелись? Да что, говорю, я сам деньги делаю?
Оставьте, говорю, при себе эти мещанские штучки. Обождите, говорю, месяц.
Так нет — вынь да положь ей за квадратную площадь.
Ну, да когда старый паразит в мещанстве погрязши, это еще куда ни шло. А вот когда
молоденькая в мещанство зарывается — это больно и обидно.
Например, Катюша из трепального отделения. Довольно миленькая барышня,
полненькая. По виду никогда не скажешь, что мещанка. Потому поступки видны, идеология
заметна, ругаться по матери может. А поближе тронешь мещанка. Не подступись к ней.
Давеча в субботу после получки говорю ей запросто, как дорогой товарищ дорогому
товарищу:
— Приходите, — говорю, — Катюша, ко мне на квартиру. У печки, говорю, посидим.
После фильму пойдем посмотрим. За вход заплачу.