Page 225 - Избранное

— Гм, — сказал мужик в поддевке, — сволочь какая.
— Подожди, — сказала баба, — не ори на него. Видишь, трясется человек. Не из
радости трясется. На-кось чайку, попей.
Аполлон Перепенчук, стуча по стакану зубами, выпил.
— Люди добрые…
— Обожди, — сказал стрелочник, снова подмигивая и для чего-то толкая под бок
мужика в поддевке. — Дайкось я его спрошу по порядку.
Аполлон Семенович сидел неподвижно.
— Отвечай по порядку, как на анкете, — строго сказал стрелочник. Фамилия?
— Перепенчук, — сказал Аполлон Семенович.
— Так, — сказал мужик. — Не слыхал.
— Лет от роду?
— Тридцать два.
— Зрелый возраст, — сказал мужик, чему-то радуясь. — А мне пятьдесят первый,
значит… Возраст все-таки… Безработный?
— Безработный…
Стрелочник усмехнулся и снова подмигнул.
— Эта худа, — сказал он. — Ну, а ремесло какое понимаешь? Знаешь ли какое
ремесло?
— Нет…
— Эта худа, — сказал стрелочник, покачав головой. — Как же это, брат, без
рукомесла-то жить? Это, я тебе скажу, немыслимо худа. Человеку нужно непременно
понимать рукомесло. Скажем, я — сторож, стрелочник.
А теперь, скажем, поперли меня, сокращенье там или что иное… Я от этого, братишка,
не пропаду. Я сапоги знаю работать. Буду я работать сапоги, рука сломалась — мне и
горюшка никакого. Буду-ка я зубами веревки вить.
Вот она какое дело. Как же это можно без рукомесла.
Нипочем не можно… Как же существуешь-то?
— Из дворян, — усмехнулся мужик в поддевке. — Кровь у них никакая… Жить не
могут. В рельсы тюкаются.
Аполлон Перепенчук встал и хотел уйти из будки.
Сторож не пустил, сказал:
— Сядь. Я тебя сейчас великолепно устрою.
Он подмигнул мужику в поддевке и сказал:
— Вася, ты бы его присобачил по своему делу. Дело у тебя тихое, каждый понимать
может. Что ж безработному человеку гибнуть?
— Пущай, — сказал мужик, застегивая поддевку, — это можно: приходи-ка ты,
гражданин, на Благовещенское кладбище. Спроси заведующего. Меня то есть.
— Да пущай он с тобой пойдет, Вася, — сказала баба. — Мало ли что случится.
— А пущай! — сказал мужик, вставая и надевая шапку. — Идем, что ли. Прощайте.
Мужик вышел из будки вместе с Аполлоном Перепенчуком.
Аполлон Семенович Перепенчук вышел в третий и последний период своей жизни —
он вступил в должность нештатного могильщика. Почти год Аполлон Семенович проработал
на Благовещенском кладбище. Он снова чрезвычайно переменился.
Он ходил теперь в желтых обмотках, в полупальто, с медной бляхой на груди — N3. От
спокойного, бездумного лица его веяло тихим блаженством. Все морщины, пятна, угри и
веснушки исчезли с его лица. Нос принял прежнюю форму. И только глаза порою
пристально и не мигая останавливались на одном предмете, на одной точке этого предмета,
ничего больше не видя и не замечая.
В такие минуты Аполлон думал, вернее — вспоминал свою жизнь, свой пройденный
путь, и тогда спокойное лицо его мрачнело. Но воспоминанья эти шли помимо его воли —
он не хотел думать и гнал от себя все мысли. Он сознавал, что ему не понять, как надо было