Page 86 - Избранное

"Эх, — думает, — так его за ногу! Какие дамские рецепты ставит. Отец, думает, мой не
знал легкие средства, и я знать не желаю. А курей пущай кушает международная буржуазия".
И вот погрустил мужик до вечера. А вечером велит бабе своей, не желая никаких денег,
пригласить знаменитого Егорыча с Малой Охты.
Баба, конечно, взгрустнула насчет денег, но спорить с больным не стала — поехала.
Приглашает.
Тот, конечно, покобенился.
— Чего, — говорит, — я после знаменитых медиков туда и обратно ездить буду? Я
человек без высшего образования, писать знаю плохо. Чего мне взад-вперед ездить?
Ну, покобенился, выговорил себе всякие льготы: сколько хлебом и сколько деньгами —
и поехал.
Приехал. Здравствуйте.
Щупать руками желудок не стал.
— Наружный, — говорит, — желудок тут ни при чем. Все, говорит, дело во
внутреннем. А внутренний щупай — болезнь от того не ослабнет. Только разбередить
можно.
Расспросил он только, что первый медик прописал и какие рецепты поставил, горько
про себя усмехнулся и велит больному писать записку — дескать, я здоров, и папаша
покойный здоров, во имя отца и святого духа.
И эту записку велит проглотить.
Выслушал мужик, намотал на ус.
"Ох, — думает, — так его за ногу! Ученье свет — поученье тьма. Говорило
государство: учись — не учился. А как бы пригодилась теперь наука".
Покачал мужик бороденкой и говорит через зубы:
— Нету, говорит, не могу писать. Не обучен. Знаю только фамилие подписывать.
Может, хватит.
— Нету, — отвечает Егорыч, нахмурившись и теребя усишки. — Нету. Одно фамилие
не хватит. Фамилие, говорит, подписывать от грыжи хорошо, а от внутренней полная
записка нужна.
— Чего же, — спрашивает мужик, — делать? Может, вы за меня напишете,
потрудитесь?
— Я бы, — говорит Егорыч, — написал, да, говорит, очки на рояли забыл. Пущай
кто-нибудь из родных и знакомых пишет.
Ладно. Позвали дворника Апдрона.
А дворник даром что беспартийный, а спец: писать и подписывать может.
Пришел Андрон. Выговорил себе цену, попросил карандаш, сам сбегал за бумагой и
стал писать.
Час или два писал, вспотел, но написал:
"Я здоров, и папаша покойный здоров, во имя отца и святого духа.
Дворник дома N 6.
Андрон".
Написал. Подал мужику. Мужик глотал, глотал — проглотил.
А Егорыч тем временем попрощался со всеми любезно и отбыл, заявив, что за исход он
не ручается — не сам больной писал.
А мужик повеселел, покушал даже, но к ночи все-таки помер.
А перед смертью рвало его сильно, и в животе резало.
Ну, помер — рой землю, покупай гроб, — так нет. Пожалела баба денег пошла в союз
жаловаться: дескать, нельзя ли с Егорыча деньги вернуть.
Денег с Егорыча не вернули — не таковский, но дело всплыло.
Разрезали мужика. И бумажку нашли. Развернули, прочитали, ахнули: дескать, подпись
не та, дескать, подпись Андронова — и дело в суд. И суду доложили: подпись не та, бумажка
обойная и размером для желудка велика — разбирайтесь!