Page 27 - Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

полукруги. Это летели из окрестных лесов и болот утки, гуси, журавли, глухари…
Как заведено на Кулаберге испокон веков, игры начинались полетом воронов.
С двух самых отдаленных концов площадки вороны летели навстречу друг другу и,
столкнувшись в воздухе, снова разлетались в разные стороны. Сами вороны находили, что не
может быть ничего красивее этого танца. Но всем остальным он казался довольно-таки
бестолковым и утомительным. Верно, потому воронов и выпускали первыми, чтобы потом
они уже не портили праздника.
Наконец вороны угомонились.
На площадку выбежали зайцы.
Вот теперь-то пошло настоящее веселье!
Зайцы прыгали, кувыркались через голову, кто катался по земле колесом, кто вертелся
волчком, стоя на одной лапе, кто ходил прямо на голове. Зайцам и самим было весело, и
смотреть на них было весело!
Да и как же им было не прыгать и не кувыркаться! Весна идет! Кончилась холодная
зима! Кончилось голодное время!
После зайцев настала очередь глухарей.
Глухари расселись на дереве — в блестящем черном оперении, с ярко-красными
бровями, важные, надутые. Первым завел свою песню глухарь, который сидел на самой
верхней ветке. Он поднял хвост, открывая под черными перьями белую подкладку, вытянул
шею, закатил глаза и заговорил, засвистел, затакал:
— Зис! Зис! Так! Так! Так!
Три глухаря, сидевшие пониже, подхватили его песню, и с ветки на ветку, с сучка на
сучок эта песня спускалась по дереву, пока не затоковали все глухари. Теперь все дерево
пело и свистело, приветствуя долгожданную весну.
Глухариная песня всех взяла за живое, все звери готовы были вторить ей. А тетерева,
не дождавшись своей очереди, от избытка радости принялись во весь голос подтягивать:
— О-р-р! О-р-р! О-р-р!
Все были так поглощены пением, что никто не заметил, как одна из лисиц тихонько
стала подкрадываться к стае Акки Кебнекайсе. Это был лис Смирре.
— Дикие гуси! Берегитесь! Берегитесь! — закричал маленький воробушек.
Смирре бросился на воробья и одним ударом лапы расправился с ним. Но гуси уже
успели подняться высоко в воздух.
Смирре так и завыл от ярости. Ведь столько дней и ночей лис только о том и думал, как
бы отомстить Акке и ее стае. Увидев всю стаю здесь, на Кулаберге, он забыл обо всех
священных обычаях этого весеннего праздника, забыл обо всем на свете.
Нарушить мир на Кулаберге! Такого еще никогда не случалось!
Когда звери увидели, что Смирре пытался напасть на диких гусей, что он убил воробья,
гневу их не было предела. Даже лисицы восстали против своего сородича.
Тут же на месте был устроен суд.
Приговор гласил: «Тот, кто попрал вечный закон мира в день великого сборища зверей
и птиц, навсегда изгоняется из своей стаи. Лис Смирре нарушил этот закон — и лапа его не
должна больше ступать по нашей земле».
А для того чтобы все знали, какое преступление совершил Смирре, самая старая из
лисиц откусила ему кончик уха.
Униженный, посрамленный, с откушенным ухом, лис Смирре бросился бежать, а вслед
ему несся яростный лай всей лисьей стаи…
Пока звери чинили расправу над лисом Смирре, глухари и тетерева продолжали свою
песню. Такой уж характер у этих лесных птиц, — когда они заводят песню, они ничего не
видят, не слышат, не понимают.
Наконец и сами певцы устали и замолкли.
Теперь на площадку вышли олени. Это были прославленные борцы.
Боролись сразу несколько пар. Олени сталкивались лбами, рога их переплетались,