Page 2 - Тапер

2

понятно, что теперь, когда Тина получила особые привилегии, равнявшие ее некоторым
образом со старшими сестрами, она волновалась больше всех, хлопотала и бегала за
десятерых, попадаясь ежеминутно кому-нибудь под ноги, и только усиливала общую суету,
царившую обыкновенно на праздниках в рудневском доме.
Семья Рудневых принадлежала к одной из самых безалаберных, гостеприимных и
шумных московских семей, обитающих испокон века в окрестностях Пресни, Новинского и
Конюшков и создавших когда-то Москве ее репутацию хлебосольного города. Дом Рудневых
– большой ветхий дом доекатерининской постройки, со львами на воротах, с широким
подъездным двором и с массивными белыми колоннами у парадного, – круглый год с утра до
поздней ночи кишел народом. Приезжали без всякого предупреждения, «сюрпризом»,
какие-то соседи по наровчатскому или инсарскому имению, какие-то дальние родственники,
которых до сих пор никто в глаза не видал и не слыхал об их существовании, – и гостили по
месяцам. К Аркаше и Мите десятками ходили товарищи, менявшие с годами свою оболочку,
сначала гимназистами и кадетами, потом юнкерами и студентами и, наконец, безусыми
офицерами или щеголеватыми, преувеличенно серьезными помощниками присяжных
поверенных. Девочек постоянно навещали подруги всевозможных возрастов, начиная от
Катиных сверстниц, приводивших с собою в гости своих кукол, и кончая приятельницами
Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной системе и вместе с Лидией стремились на
высшие женские курсы. На праздниках, когда вся эта веселая, задорная молодежь собиралась
в громадном рудневском доме, вместе с нею надолго водворялась атмосфера какой-то общей
наивной, поэтической и шаловливой влюбленности.
Эти дни бывали днями полной анархии, приводившей в отчаяние прислугу. Все
условные понятия о времени, разграниченном, «как у людей», чаем, завтраком, обедом и
ужином, смешивались в шумной и беспорядочной суете. В то время когда одни кончали
обедать, другие только что начинали пить утренний чай, а третьи целый день пропадали на
катке в Зоологическом саду, куда забирали с собой гору бутербродов. Со стола никогда не
убирали, и буфет стоял открытым с утра до вечера. Несмотря на это, случалось, что
молодежь, проголодавшись совсем в неуказанное время, после коньков или поездки на
балаганы, отправляла на кухню депутацию к Акинфычу с просьбой приготовить «что-нибудь
вкусненькое». Старый пьяница, но глубокий знаток своего дела, Акинфыч сначала
обыкновенно долго не соглашался и ворчал на депутацию. Тогда в ход пускалась тонкая
лесть: говорили, что теперь уже перевелись в Москве хорошие повара, что только у стариков
и сохранилось еще неприкосновенным уважение к святости кулинарного искусства, и так
далее. Кончалось тем, что задетый за живое Акинфыч сдавался и, пробуя на большом пальце
острие ножа, говорил с напускной суровостью:
– Ладно уж, ладно… будет петь-то… Сколько вас там, галчата?
Ирина Алексеевна Руднева – хозяйка дома – почти никогда не выходила из своих
комнат, кроме особенно торжественных, официальных случаев. Урожденная княжна
Ознобишина, последний отпрыск знатного и богатого рода, она раз навсегда решила, что
2
1
общество ее мужа и детей слишком «мескинно» и «брютально» , и потому равнодушно
3
«иньорировала» его, развлекаясь визитами к архиереям и поддержанием знакомства с
такими же, как и она сама, окаменелыми потомками родов, уходящих в седую древность.
Впрочем, мужа своего Ирина Алексеевна не уставала даже теперь тайно, но мучительно
ревновать. И она, вероятно, имела для этого основания, так как Аркадий Николаевич,
известный всей Москве гурман, игрок и щедрый покровитель балетного искусства, до сих

1 Пошло (от фр. mesquin).

2 Грубо (от фр. brutal).

3 Игнорировала (от фр. ignorer).