Page 5 - Тапер

5

смолистым ароматом. Там и здесь на ней тускло поблескивала, отражая свет уличного
фонаря, позолота цепей, орехов и картонажей.
Дуняша все еще не возвращалась, и подвижная, как ртуть, Тина сгорала от
нетерпеливого беспокойства. Десять раз подбегала она к Тане, отводила ее в сторону и
шептала взволнованно:
– Танечка, голубушка, как же теперь нам быть?.. Ведь это же ни на что не похоже.
Таня сама начала тревожиться. Она подошла к старшей сестре и сказала вполголоса:
– Я уж и не придумаю, что делать. Придется попросить тетю Соню поиграть немного…
А потом я ее сама как-нибудь заменю.
– Благодарю покорно, – насмешливо возразила Лидия. – Тетя Соня будет потом нас
целый год своим одолжением донимать. А ты так хорошо играешь, что уж лучше совсем без
музыки танцевать.
В эту минуту к Татьяне Аркадьевне подошел, неслышно ступая своими замшевыми
подошвами, Лука.
– Барышня, Дуняша просит вас на секунду выйти к ним.
– Ну что, привезла? – спросили в один голос все три сестры.
– Пожалуйте-с. Извольте-с посмотреть сами, – уклончиво ответил Лука. – Они в
передней… Только что-то сомнительно-с… Пожалуйте.
В передней стояла Дуняша, еще не снявшая шубки, закиданной комьями грязного
снега. Сзади ее копошилась в темном углу какая-то маленькая фигурка, разматывавшая
желтый башлык, окутывавший ее голову.
– Только, барышня, не браните меня, – зашептала Дуняша, наклоняясь к самому уху
Татьяны Аркадьевны. – Разрази меня бог – в пяти местах была и ни одного тапера не застала.
Вот нашла этого мальца, да уж и сама не знаю, годится ли. Убей меня бог, только один и
остался. Божится, что играл на вечерах и на свадьбах, а я почему могу знать…
Между тем маленькая фигурка, освободившись от своего башлыка и пальто, оказалась
бледным, очень худощавым мальчиком в подержанном мундирчике реального училища.
Понимая, что речь идет о нем, он в неловкой выжидательной позе держался в своем углу, не
решаясь подойти ближе. Наблюдательная Таня, бросив на него украдкой несколько взглядов,
сразу определила про себя, что этот мальчик застенчив, беден и самолюбив. Лицо у него
было некрасивое, но выразительное и с очень тонкими чертами; несколько наивный вид ему
придавали вихры темных волос, завивающихся «гнездышками» по обеим сторонам высокого
лба, но большие серые глаза – слишком большие для такого худенького детского лица –
смотрели умно, твердо и не по-детски серьезно. По первому впечатлению мальчику можно
было дать лет одиннадцать-двенадцать.