Page 56 - Повести Белкина

но находя все это весьма забавным. Англичанка бесилась и молчала. Один

Иван Петрович был как дома: ел за двоих, пил в свою меру, смеялся своему
смеху и час от часу дружелюбнее разговаривал и хохотал.
Наконец встали из-за стола; гости уехали, и Григорий Иванович дал
волю смеху и вопросам. «Что тебе вздумалось дурачить их? – спросил он
Лизу. – А знаешь ли что? Белила, право, тебе пристали; не вхожу в тайны
дамского туалета, но на твоем месте я бы стал белиться; разумеется, не
слишком, а слегка». Лиза была в восхищении от успеха своей выдумки.
Она обняла отца, обещалась ему подумать о его совете и побежала
умилостивлять раздраженную мисс Жаксон, которая насилу согласилась
отпереть ей свою дверь и выслушать ее оправдания. Лизе было совестно
показаться перед незнакомцами такой чернавкою; она не смела просить…
она была уверена, что добрая, милая мисс Жаксон простит ей… и проч., и
проч. Мисс Жаксон, удостоверясь, что Лиза не думала поднять ее насмех,
успокоилась, поцеловала Лизу и в залог примирения подарила ей баночку
английских белил, которую Лиза и приняла с изъявлением искренней
благодарности.

Читатель догадается, что на другой день утром Лиза не замедлила
явиться в роще свиданий. «Ты был, барин, вечор у наших господ? – сказала
она тотчас Алексею, – какова показалась тебе барышня?» Алексей отвечал,
что он ее не заметил. «Жаль», – возразила Лиза. «А почему же?» – спросил
Алексей. – «А потому, что я хотела бы спросить у тебя, правда ли,
говорят…» – «Что же говорят?» – «Правда ли, говорят, будто бы я на
барышню похожа?» – «Какой вздор! Она перед тобой урод уродом». – «Ах,
барин, грех тебе это говорить; барышня наша такая беленькая, такая
щеголиха! Куда мне с нею равняться!» Алексей божился ей, что она лучше
всевозможных беленьких барышень, и, чтоб успокоить ее совсем, начал
описывать ее госпожу такими смешными чертами, что Лиза хохотала от
души. «Однако ж, – сказала она со вздохом, – хоть барышня, может, и
смешна, все же я перед нею дура безграмотная». – «И! – сказал Алексей, –

есть о чем сокрушаться! Да коли хочешь, я тотчас выучу тебя грамоте». –
«А взаправду, – сказала Лиза, – не попытаться ли в самом деле?» – «Изволь,
милая; начнем хоть сейчас». Они сели. Алексей вынул из кармана карандаш
и записную книжку, и Акулина выучилась азбуке удивительно скоро.
Алексей не мог надивиться ее понятливости. На следующее утро она
захотела попробовать и писать; сначала карандаш не слушался ее, но через
несколько минут она и вырисовывать буквы стала довольно порядочно.
«Что за чудо! – говорил Алексей. – Да у нас учение идет скорее, чем по
ланкастерской системе». В самом деле, на третьем уроке Акулина