Page 54 - Повести Белкина

Чьи это дрожки?» – «Вот уж не угадаешь, my dear [17] », – отвечал ей
Григорий Иванович и рассказал все, что случилось. Лиза не верила своим
ушам. Григорий Иванович, не дав ей опомниться, объявил, что завтра будут
у него обедать оба Берестовы. «Что вы говорите! – сказала она,
побледнев. – Берестовы, отец и сын! Завтра у нас обедать! Нет, папа, как
вам угодно: я ни за что не покажусь». – «Что ты, с ума сошла? – возразил
отец, – давно ли ты стала так застенчива, или ты к ним питаешь
наследственную ненависть, как романическая героиня? Полно, не
дурачься…» – «Нет, папа, ни за что на свете, ни за какие сокровища не
явлюсь я перед Берестовыми». Григорий Иванович пожал плечами и более
с нею не спорил, ибо знал, что противоречием с нее ничего не возьмешь, и
пошел отдыхать от своей достопримечательной прогулки.
Лизавета Григорьевна ушла в свою комнату и призвала Настю. Обе
долго рассуждали о завтрашнем посещении. Что подумает Алексей, если

узнает в благовоспитанной барышне свою Акулину? Какое мнение будет он
иметь о ее поведении и правилах, о ее благоразумии? С другой стороны,
Лизе очень хотелось видеть, какое впечатление произвело бы на него
свидание столь неожиданное… Вдруг мелькнула мысль. Она тотчас
передала ее Насте; обе обрадовались ей как находке и положили исполнить
ее непременно.
На другой день за завтраком Григорий Иванович спросил у дочки, все
ли намерена она спрятаться от Берестовых. «Папа, – отвечала Лиза, – я
приму их, если это вам угодно, только с уговором: как бы я перед ними ни
явилась, что б я ни сделала, вы бранить меня не будете и не дадите
никакого знака удивления или неудовольствия». – «Опять какие-нибудь
проказы! – сказал смеясь Григорий Иванович. – Ну, хорошо, хорошо;

согласен, делай, что хочешь, черноглазая моя шалунья». С этим словом он
поцеловал ее в лоб, и Лиза побежала приготовляться.
В два часа ровно коляска домашней работы, запряженная шестью
лошадьми, въехала на двор и покатилась около густо-зеленого дернового
круга. Старый Берестов взошел на крыльцо с помощью двух ливрейных
лакеев Муромского. Вслед за ним сын его приехал верхом и вместе с ним
вошел в столовую, где стол был уже накрыт. Муромский принял своих
соседей как нельзя ласковее, предложил им осмотреть перед обедом сад и
зверинец и повел по дорожкам, тщательно выметенным и усыпанным
песком. Старый Берестов внутренне жалел о потерянном труде и времени
на столь бесполезные прихоти, но молчал из вежливости. Сын его не
разделял ни неудовольствия расчетливого помещика, ни восхищения
самолюбивого англомана; он с нетерпением ожидал появления хозяйской