Page 170 - Преступление и наказание
P. 170

теперь же», — мечталось ей, и она дрожала от радостного ожидания.
                     «Иисус  же,  опять  скорбя  внутренно,  проходит  ко  гробу.  То  была  пещера,  и  камень
               лежал  на  ней.  Иисус  говорит:  отнимите  камень.  Сестра  умершего  Марфа  говорит  ему:
               господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе».135
                     Она энергично ударила на слово: четыре.
                     «Иисус  говорит  ей:  не  сказал  ли  я  тебе,  что  если  будешь  веровать,  увидишь  славу
               божию? Итак, отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и
               сказал: отче, благодарю тебя, что ты услышал меня. Я и знал, что ты всегда услышишь меня;
               но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что ты послал меня. Сказав сие,
               воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший ,
                     (громко и восторженно прочла она, дрожа и холодея, как бы в очию сама видела):
                     обвитый  по  рукам  и  ногам  погребальными  пеленами;  и  лицо  его  обвязано  было
               платком. Иисус говорит им: развяжите его; пусть идет.
                     Тогда  многие  из  иудеев,  пришедших  к  Марии  и  видевших,  что  сотворил  Иисус,
               уверовали в него».
                     Далее она не читала и не могла читать, закрыла книгу и быстро встала со стула.
                     — Всё  об  воскресении  Лазаря, —  отрывисто  и  сурово  прошептала  она  и  стала
               неподвижно,  отвернувшись  в  сторону,  не  смея  и  как  бы  стыдясь  поднять  на  него  глаза.
               Лихорадочная дрожь ее еще продолжалась. Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике,
               тускло  освещая  в  этой  нищенской  комнате  убийцу  и  блудницу,  странно  сошедшихся  за
               чтением вечной книги.136Прошло минут пять или более.
                     — Я  о  деле  пришел  говорить, —  громко  и  нахмурившись  проговорил  вдруг
               Раскольников,  встал  и  подошел  к  Соне.  Та  молча  подняла  на  него  глаза.  Взгляд  его  был
               особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
                     — Я сегодня родных бросил, — сказал он, — мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. Я
               там всё разорвал.
                     — Зачем? —  как  ошеломленная  спросила  Соня.  Давешняя  встреча  с  его  матерью  и
               сестрой оставила в ней необыкновенное впечатление, хотя и самой ей неясное. Известие о
               разрыве выслушала она почти с ужасом.
                     — У меня теперь одна ты, — прибавил он. — Пойдем вместе… Я пришел к тебе. Мы
               вместе прокляты, вместе и пойдем!
                     Глаза его сверкали. «Как полоумный!» — подумала в свою очередь Соня.
                     — Куда идти? — в страхе спросила она и невольно отступила назад.
                     — Почему  ж  я  знаю? Знаю  только,  что  по  одной  дороге, наверно  знаю, —  и  только.
               Одна цель!
                     Она  смотрела  на  него,  и  ничего  не  понимала.  Она  понимала  только,  что  он  ужасно,
               бесконечно несчастен.
                     — Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им, — продолжал он, — а
               я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел.
                     — Не понимаю… — прошептала Соня.
                     — Потом  поймешь.  Разве  ты  не  то  же  сделала?  Ты  тоже  переступила…  смогла
               переступить.  Ты  на  себя  руки  наложила,  ты  загубила  жизнь…  свою  (это  всё  равно!).  Ты
               могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь, и
               если останешься одна , сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть,
               нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!
                     — Зачем? Зачем вы это! — проговорила Соня, странно и мятежно взволнованная его
               словами.
                     — Зачем? Потому что так нельзя оставаться — вот зачем! Надо же, наконец, рассудить
               серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, что бог не допустит! Ну что будет, если
               в самом деле тебя завтра в больницу свезут? Та не в уме и чахоточная, умрет скоро, а дети?
               Разве Полечка не погибнет? Неужели не видала ты здесь детей, по углам, которых матери
               милостыню высылают просить? Я узнавал, где живут эти матери и в какой обстановке. Там
   165   166   167   168   169   170   171   172   173   174   175