Page 170 - Преступление и наказание

теперь же», — мечталось ей, и она дрожала от радостного ожидания.
«Иисус же, опять скорбя внутренно, проходит ко гробу. То была пещера, и камень
лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего Марфа говорит ему:
господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе».135
Она энергично ударила на слово: четыре.
«Иисус говорит ей: не сказал ли я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу
божию? Итак, отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и
сказал: отче, благодарю тебя, что ты услышал меня. Я и знал, что ты всегда услышишь меня;
но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что ты послал меня. Сказав сие,
воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший ,
(громко и восторженно прочла она, дрожа и холодея, как бы в очию сама видела):
обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами; и лицо его обвязано было
платком. Иисус говорит им: развяжите его; пусть идет.
Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус,
уверовали в него».
Далее она не читала и не могла читать, закрыла книгу и быстро встала со стула.
— Всё об воскресении Лазаря, — отрывисто и сурово прошептала она и стала
неподвижно, отвернувшись в сторону, не смея и как бы стыдясь поднять на него глаза.
Лихорадочная дрожь ее еще продолжалась. Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике,
тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за
чтением вечной книги.136Прошло минут пять или более.
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг
Раскольников, встал и подошел к Соне. Та молча подняла на него глаза. Взгляд его был
особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
— Я сегодня родных бросил, — сказал он, — мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. Я
там всё разорвал.
— Зачем? — как ошеломленная спросила Соня. Давешняя встреча с его матерью и
сестрой оставила в ней необыкновенное впечатление, хотя и самой ей неясное. Известие о
разрыве выслушала она почти с ужасом.
— У меня теперь одна ты, — прибавил он. — Пойдем вместе… Я пришел к тебе. Мы
вместе прокляты, вместе и пойдем!
Глаза его сверкали. «Как полоумный!» — подумала в свою очередь Соня.
— Куда идти? — в страхе спросила она и невольно отступила назад.
— Почему ж я знаю? Знаю только, что по одной дороге, наверно знаю, — и только.
Одна цель!
Она смотрела на него, и ничего не понимала. Она понимала только, что он ужасно,
бесконечно несчастен.
— Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им, — продолжал он, — а
я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел.
— Не понимаю… — прошептала Соня.
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла
переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это всё равно!). Ты
могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь, и
если останешься одна , сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть,
нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!
— Зачем? Зачем вы это! — проговорила Соня, странно и мятежно взволнованная его
словами.
— Зачем? Потому что так нельзя оставаться — вот зачем! Надо же, наконец, рассудить
серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, что бог не допустит! Ну что будет, если
в самом деле тебя завтра в больницу свезут? Та не в уме и чахоточная, умрет скоро, а дети?
Разве Полечка не погибнет? Неужели не видала ты здесь детей, по углам, которых матери
милостыню высылают просить? Я узнавал, где живут эти матери и в какой обстановке. Там