Page 26 - Собачье сердце

Ей-богу, я с ума сойду.

Филипп Филиппович все еще чувствует себя плохо. Большинство наблюдений веду я.
(Фонограф, фотографии.)

По городу расплылись слухи.

Последствия неисчислимые. Сегодня днем весь переулок был полон какими-то
бездельниками и старухами. Зеваки стоят и сейчас еще под окнами. В утренних газетах
появилась удивительная заметка. «Слухи о марсианине в Обуховском переулке ни на чем
не основаны. Они распущены торговцами с Сухаревки и будут строго наказаны». О каком,
к черту, марсианине? Ведь это — кошмар.

Еще лучше в «Вечерней» — написали, что родился ребенок, который играет на
скрипке. Тут же рисунок — скрипки и моя фотографическая карточка, и под ней подпись:
«Проф. Преображенский, делавший кесарево сечение у матери». Это что-то
неописуемое... Он говорит новое слово: «Милиционер».

Оказывается, Дарья Петровна была в меня влюблена и свистнула карточку из альбома
Филиппа Филипповича. После того как прогнал репортеров, один из них пролез на кухню
и т. д.

Что творится во время приема! Сегодня было 82 звонка. Телефон выключен.
Бездетные дамы с ума сошли и идут...

В полном составе домком во главе со Швондером. Зачем — сами не знают.
8 января. Поздним вечером поставили диагноз. Филипп Филиппович, как истый
ученый, признал свою ошибку — перемена гипофиза дает не омоложение, а полное
очеловечение (подчеркнуто три раза). От этого его изумительное, потрясающее
открытие не становится ничуть меньше.
Тот сегодня впервые прошелся по квартире. Смеялся в коридоре, глядя на
электрическую лампу. Затем, в сопровождении Филиппа Филипповича и меня, он
проследовал в кабинет. Он стойко держится на задних лапах (зачеркнуто)... на ногах и
производит впечатление маленького и плохо сложенного мужчины.
Смеялся в кабинете. Улыбка его неприятна и как бы искусственна. Затем он почесал
затылок, огляделся, и я записал новое отчетливо произнесенное слово: «буржуи». Ругался.