Page 63 - Дикая собака Динго,или Повесть о первой любви

Изредка она поднимала глаза и смотрела ему в лицо. А он шагал по тропинке прямо, не
боясь росы и стуча каблуками по корням. Он не вертелся, не кружился по лесу. Он был прост.
Он улыбался ей и держал ее крепко.
– Как ты похожа на мать в этом белом халате! – сказал он.
А Таня вдруг подняла руку отца, положила к себе на плечо так, как она лежала в первый
день их встречи. Затем погладила ее, поцеловала в первый раз.
– Папа, – сказала она, – милый мой папа, прости меня. Я на тебя раньше сердилась, но
теперь понимаю все. Никто не виноват: ни я, ни ты, ни мама. Никто! Ведь много, очень много
есть на свете людей, достойных любви. Правда?
– Правда, – сказал он.
– Простишь ли ты мне когда-нибудь мою злость? Я больше не буду сердиться. А ты, –
тихо спросила Таня, – не сердишься на меня, что я была тут, в лесу, с Колей так рано?
– Нет, моя милая Таня. Я ведь тоже знаю: хорошо в лесу на рассвете!

XXII

Уже не было весны. Обмелела у берегов река, выступили камни, и еще до полудня
нагревался на прибрежье песок.
Блеск над водой стал острее, мельче. Летний зной ударял теперь прямо в горы, и по
горячим токам воздуха медленно поднимались в вышину орлы. Только с моря долетал иногда
чистый ветер, заставлявший вдруг ненадолго прошуметь леса.
Таня в последний раз обходила берег, прощалась со всеми. Она шла по песку, рядом со
своею тенью, и река бежала у самых ее ног, – как друг, провожала она Таню в дорогу.
Длинная песчаная коса преградила им обоим путь.
Таня остановилась. На этой косе по утрам она любила купаться с Филькой. Где он
теперь? Целое утро ищет она его повсюду напрасно. Он убежал, не желая прощаться с ней. Ни
здесь, ни там не может она его найти.
Не она ли сама виновата?
Как часто за этот год, столь богатый для Тани событиями, забывала она о друге, которого
обещала когда-то ни на кого не менять! Он же ее никогда не забывал, всегда снисходительный
в дружбе.
И теперь, покидая милые места, Таня думала о нем с благодарностью, упорно искала.
– Филька, Филька! – крикнула она громко дважды.
И ветер отнес ее голос на самый край косы. И там, из-за песчаной гряды, вдруг поднялся
Филька и встал на колени у воды.
Таня побежала к нему, погружая свои ноги в песок.
– Филька, – сказала она с укоризной, – мать меня ждет на пристани, а я ищу тебя с самого
утра. Что ты делаешь тут, на косе?
– Так, ничего, мало-мало, – ответил Филька. – Мало-мало лежу.
Слова его были тихи, глаза чуть приоткрыты. И Таня посмеялась над его скорбным
видом.
– Мало-мало, – со смехом повторила она и вдруг умолкла.
Он был без майки. И плечи его, облитые солнцем, сверкали, как камни, а на груди,
темной от загара, выделялись светлые буквы, выведенные очень искусно.
Она прочла: «ТАНЯ».
Филька в смущении закрыл это имя рукой и отступил на несколько шагов. Он отступил
бы очень далеко, совсем ушел бы в горы, но позади стерегла его река. А Таня все шла за ним,
шаг за шагом.
– Да постой же, Филька! – говорила она.
И он не пошел дальше.
«Пусть, – решил он. – Пусть видят это все люди, раз так легко покидают они друг друга».
Но Таня смотрела не на него. Она взглянула на солнце, на блеск, рассеянный в воздухе