Page 46 - Дни и ночи

- Ну что ж. Поезжайте.
- Зашел проститься с вами, товарищ подполковник.
Бабченко наконец поднял глаза и сказал:
- Ну что ж, желаю успеха в учебе,- и протянул Еремину руку.
Еремин пожал ее. Ему непременно хотелось сказать еще что-то, но Бабченко, пожав
ему руку и больше уже не обращая на него внимания, опять уткнулся в свою бумагу.
- Так, значит, прощайте, товарищ подполковник,- еще раз нерешительно сказал Еремин
и взглянул на Сабурова.
Взгляд у него был не то чтобы обиженный, но растерянный. Он, собственно, не знал,
как будет прощаться с Бабченко и в чем будет состоять это прощание, но, во всяком случае,
не думал, что все произойдет таким образом.
- Прощайте, товарищ подполковник,- в последний раз повторил он совсем тихо.
Бабченко не расслышал. Он прилаживал к сводке чертежик и аккуратно по линейке
проводил на нем линию. Еремин потоптался еще несколько секунд, повернулся к Сабурову
и, пожав ему руку, вышел. Сабуров проводил его за дверь и там, у выхода из блиндажа,
крепко обнял и поцеловал. Затем он зашел обратно к Бабченко.
Тот все еще писал. Сабуров с раздражением посмотрел на его упрямо склоненное лицо
с начинавшим лысеть лбом. Сабуров не понимал, как мог подполковник, который провоевал
с Ереминым год, вместе с ним рисковал жизнью, ел из одного котла, в случае нужды,
наверно, спас бы его на поле боя,- как он мог сейчас так отпустить человека. Это было то
бесчувствие к людям и к судьбе их, после того как они выбывали из части, которое Сабуров
с удивлением иногда встречал в армии. Сабуров так ощущал на себе эту боль, только что
перенесенную Ереминым, что, когда Бабченко, желавший узнать из первых рук, что делается
в армии, наконец заговорил с ним,- Сабуров, против обыкновения, отвечал очень сухо, почти
резко. Ему хотелось только одного: поскорее кончить разговор, чтобы Бабченко вновь
уткнулся в свои бумаги и не смотрел больше на него, так же как он не посмотрел на
уходившего Еремина.
Возвращаясь в батальон, Сабуров по дороге подумал: странная вещь - в том, что вдруг
из Сталинграда в самые горячие дни человека брали учиться в Академию связи, несмотря на
кажущуюся на первый взгляд нелепость этого, было в то же время ощущение общего
громадного хода вещей, который ничем нельзя было остановить.
X
Дома, в батальоне, Сабурова ждал гость. За столом, против комиссара, сидел
незнакомый худощавый немолодой командир, в очках, с двумя шпалами на петлицах. Когда
Сабуров вошел, оба поднялись.
- Вот позволь представить тебе, Алексей Иванович, товарищ Лопатин из Москвы,
корреспондент центральной прессы. Сабуров поздоровался.
- Давно из Москвы?
- Вчера утром был еще на Центральном аэродроме,- сказал Лопатин.
- Ну как там Москва без нас?
Лопатин улыбнулся. Скольких бы он ни встречал людей, ни один не мог удержаться от
этого вопроса.
- Ничего, стоит,- ответил он той же фразой, какой всегда отвечал на этот вопрос.
- Кто вас к нам направил?
- Командир дивизии. Но мне еще во фронте посоветовали заехать именно к вам в
батальон.
- Ну? - удивился Сабуров.- Что ж вам там сказали про нас? Интересно все-таки.
- Сказали, что вы отбили три дома и площадь и с тех пор за шестнадцать суток ничего
не отдали немцам.
- Это верно, не отдали,- подтвердил Сабуров.- Если бы попали к нам дней семь-восемь
назад, было бы интересней. А сейчас тихо.
Лопатин снова улыбнулся. Сколько раз он слышал эти слова: "Вы бы приехали к нам