Page 96 - Дни и ночи

о его возможной гибели. И Проценко неожиданно завел разговор о школе червонных
старшин при ВУЦИКе, где он когда-то учился.
- Ничего учили. Вид был хороший: форма, галифе. Между прочим, хотя тогда и не
принято было, но даже танцам и хорошим манерам учили.
- Ну и как, научили? - усмехнулся начальник штаба.
- А что, разве не заметно?
- Как когда.
Сабуров выпил кружку горячего чая, и ему опять захотелось спать. После второй он как
будто немного разгулялся. Варенье было вкусное, какое он любил с детства,- без косточек.
Проценко приказал подать по третьей кружке. Тут Сабуров почувствовал, что пора идти, и,
сделав несколько глотков, поднялся.
- Что же не допил? - спросил Проценко.
- Пора, товарищ генерал.
- Значит, если ракет нет, дадите автоматные очереди, три и одну.
- Ясно,- сказал Сабуров.
- В сторону Волги...
- Ясно.
Откозыряв, Сабуров повернулся и вышел. Проценко и начальник штаба помолчали.
- Ну как,- обратился Проценко к вошедшему штабному командиру,- людей из
батальонов вывели сюда?
- Выводят.
- Поторапливайтесь, скоро рассвет. Тогда выводить будете- людей потеряете...
Считаешь, дойдет? - подумав о Сабурове, спросил Проценко начальника штаба.
- Надеюсь, что да.
- И я надеюсь. Была минута, когда отправлял его, хотел сказать прямо: дойдешь в
третий раз - орден Ленина тебе, генеральское слово. Не утвердят, свой сниму, отдам!
Тем временем Сабуров полз по окончательно обледеневшей земле. То ли дело
близилось к рассвету и немцы считали, что никто здесь больше не пойдет, то ли им просто
надоело всю ночь стрелять по берегу, но он уже прополз половину пути, а сверху не
грохнуло ни одного выстрела. Его даже начало пугать это - не будет ли засады? Он взвел
парабеллум и, отвязав от пояса одну "лимонку", взял ее в правую руку. Хотя так ему было
труднее ползти, но он не выпускал гранаты, держа ее таким образом, чтобы метнуть в первое
же опасное мгновение. Потом он вспомнил о приказе. Ну что ж, вторую гранату в крайнем
случае он бросит себе под ноги. Он благополучно прополз еще полсотни шагов и начал
отгонять эти мысли. Подсознательное чувство говорило ему, что и на этот раз все сойдет. И
действительно, он дополз до развалин на той стороне без единого выстрела за всю дорогу.
- Опять ты, Сабуров? - окликнул Григорович.
- Я.
- А Филипчук где?
- Убит.
- Где?
- Шагов семьдесят не доползли,- сказал Сабуров и вспомнил мертвое лицо Филипчука.
Возвращаясь сюда, он спросил у командира роты, вытащен ли Филипчук. Услышав, что
вытащен, он захотел сам посмотреть, где лежит тело, и посветил ручным фонарем в лицо
Филипчука. Лицо было бледно. Кто-то из бойцов стер с него грязь и кровь. И в который раз в
жизни Сабурову стало не по себе, что вот с этим человеком какой-нибудь час назад он
перешептывался: "Ты здесь?" - говорил он. "Я здесь",- отвечал Филипчук.
Войдя к Ремизову, Сабуров вручил ему приказ. Ремизов прочел приказ, потом спросил
о Филипчуке. Повторился почти тот же разговор, что с Григоровичем.
- А документы принес? - спросил Ремизов.
- Генералу отдал. Приказано дать сигнал, что я добрался. У вас зеленые и красные
ракеты есть?