Page 43 - История одного города

— О чем ты, старушка, плачешь? — спросил бригадир, ласково трепля ее по плечу.
— Ох ты наш батюшка! как нам не плакать-то, кормилец ты наш! век мы свой все-то
плачем… все плачем! — всхлипывала в ответ старуха.
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще
перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и
стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи с солониной), он
опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
— Ну, куда тебе без ума бежать? — урезонивали его почетные глуповцы, сидевшие по
сторонам.
— Куда глаза глядят! — бормотал он, очевидно припоминая эти слова из своего
маршрута.
После второй перемены (был поросенок в сметане) ему сделалось дурно; однако он
превозмог себя и съел еще гуся с капустою. После этого ему перекосило рот.
Видно было, как вздрогнула на лице его какая-то административная жилка,
дрожала-дрожала и вдруг замерла… Глуповцы в смятении и испуге повскакали с своих мест.
Кончилось…
Кончилось достославное градоначальство, омрачившееся в последние годы
двукратным вразумлением глуповцев. "Была ли в сих вразумлениях необходимость?" —
спрашивает себя летописец и, к сожалению, оставляет этот вопрос без ответа.
На некоторое время глуповцы погрузились в ожидание. Они боялись, чтоб их не
завинили в преднамеренном окормлении бригадира и чтоб опять не раздалось неведомо
откуда: "туру-туру!"

Встаньте гуще!
Чтобы пуще
Побеждать врага!

К счастью, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю
прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им
административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, в том числе и
Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и
начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не
появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что
это были ассигнации.

Войны за Просвещение

Василиск Семенович Бородавкин, сменивший бригадира Фердыщенку, представлял
совершенную противоположность своему предместнику. Насколько последний был
распущен и рыхл, настолько же первый поражал расторопностью и какою-то неслыханной
административной въедчивостью, которая с особенной энергией проявлялась в вопросах,
касавшихся выеденного яйца. Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове
фуражку и перчатки, он представлял собой тип градоначальника, у которого ноги во всякое
время готовы бежать неведомо куда. Днем он, как муха, мелькал по городу, наблюдая, чтоб
обыватели имели бодрый и веселый вид; ночью — тушил пожары, делал фальшивые тревоги
и вообще заставал врасплох.
Кричал он во всякое время, и кричал необыкновенно. "Столько вмещал он в себе
крику, — говорит по этому поводу летописец, — что от оного многие глуповцы и за себя, и
за детей навсегда испугались". Свидетельство замечательное и находящее себе
подтверждение в том, что впоследствии начальство вынуждено было дать глуповцам разные
льготы, именно "испуга их ради". Аппетит имел хороший, но насыщался с поспешностью и
при этом роптал. Даже спал только одним глазом, что приводило в немалое смущение его