Page 7 - Партизанка Лара

На стене висели ходики. Бабушка учила внучку узнавать время. Вечером внучка пристала
к бабушке: покажи, где будут стрелки, когда придёт мамин поезд? Бабушка показала: обе
вместе, вот тут вверху. Ночью бабушку разбудил мамин отчаянный голос. Мама
вернулась, а дочка пропала, девочкина кровать была пуста. Обыскали дом, обошли двор,
шарили багром в колодце. Нигде девочки нет. Наконец бабушка вспомнила разговор про
стрелки, и мама побежала на станцию, но уже другой дорогой — тропинкой через
огороды.

Ветер раскачивал висевший на проволоке фонарь, тени колыхались на снегу. Маме
почудилось, что навстречу ей скачет заяц. То покажутся его длинные уши, то пропадут. А
это был не заяц, а девочка. Концы бабушкиного платка, который Лара стянула узлом на
макушке, торчали в стороны, как заячьи уши.

Мама подхватила девочку на руки, и маленькие озябшие пальцы — варежки Лара забыла
дома — сразу же полезли за пазуху греться.

— Как тебе не стыдно! Бабушка плачет, я с ума схожу…

— Я хотела встретить тебя, мама! Ты боишься, а я не боюсь!

Вспоминается маме и другой день — летний, солнечно-жёлтый. По хрустящей дорожке
девочка и отец входят в Зоосад. Топчется по клетке грустный медвежонок. Четыре шага
вперёд, четыре назад — вот и вся его жизнь.

Девочка дёргает отца за рукав:

— Папа, открой! Давай выпустим медвежонка на волю. Неужели тебе его нисколько не
жаль?

Она всех жалела — и синиц, которые ходят босиком по снегу, и беспризорных кошек.

Когда переезжали из Лахты в Ленинград, она пыталась провезти в авоське облезлого
бездомного кота.

Никто об этом не знал. Уже сели в вагон, и вдруг авоська на коленях у Лары
зашевелилась. Сквозь её переплёты дико глянули светящиеся зелёные глаза.

— Ой! — вскрикнула мама. — Кто там в авоське на меня смотрит? Ой, напугал!

А кот, испугавшись ещё больше мамы, выпрыгнул в окно, унося авоську на хвосте. Весь
вагон хохотал, кроме мамы и Лары. Одна жалела авоську, другая — кота.

В ту осень девочка впервые пошла в школу.

— Что тебе там понравилось, дочка?

— Переменка. Мы хоть побегали. А то сиди да сиди.

Ей, непоседе, привыкшей в Лахте плавать, лазать по деревьям, бегать по морскому
скрипучему песку, скучно было тихо сидеть за партой. И вот началось:

— Не люблю школу. Не люблю буквы. Зачем их надо учить?