Page 30 - Приключения Кроша

Вышел Игорь, тряхнул волосами, весело сказал:
— Инцидент исчерпан. Завтра организованно кидаемся на разборку лайбы. Но не той,
что на пустыре. В лагере, в Липках, где прошло наше невинное детство, есть еще одна. Тоже
списанная, но в лучшем состоянии. Ее передают нам. Завтра мы ее притащим.
Все закричали, что это здорово и Игорь молодец.
Я тоже подумал, что Игорь все же молодец. Когда Зуев сказал про машину в Липках, мы
пропустили это мимо ушей. А Игорь сразу ухватился и уже договорился с директором. Есть у
него административные способности, этого отрицать нельзя.
Все же я заметил:
— Это мы знали. Еще раньше тебя.
— А почему молчали? — ехидно спросил Игорь.
На это мне нечего было ответить.
Мы стали решать, кто поедет в Липки за машиной. Впрочем, это было ясно. Буксировкой
машины занимается гараж, а в гараже работали мы со Шмаковым Петром…
— Пусть едут Сережа со Шмаковым, — сказала Майя, — ведь они знают машину в
целом! — и улыбнулась.
Майка никогда не называла меня «Крош», только по имени. И всегда говорит обо мне с
улыбкой, значение которой я не понимаю и потому не знаю, радоваться мне этой улыбке или
огорчаться.
— Это разумно, — согласился Игорь, — и я поеду с ними. А старшим здесь останется
Ванька Полекутин.
Игорю в лагере делать было абсолютно нечего. Просто ему хотелось прокатиться и не
хотелось ковыряться здесь. Ну и пусть едет! Полекутин без него здесь гораздо лучше со всем
справится. Полекутин серьезный парень — не трепач, не звонарь и хорошо разбирается в
технике.
Но Игорю этого было мало.
— С нами поедет Вадим, — объявил он.
— Зачем? — удивились мы.
— Мало ли что там потребуется. А как ни говори, парень он пробивной.
Но, как я догадался, Игорь взял Вадима специально для того, чтобы было кем
командовать. Знал, что мною и Шмаковым Петром ему командовать не удастся.

9

Вечером я сказал дома, чтобы меня завтра пораньше разбудили. Мне надо ехать в Липки
буксировать машину.
Подробнее я не стал рассказывать. Не люблю рассказывать дома про школу, а тем более
про автобазу. Зачем? Мама никак не может запомнить ни фамилии ребят, ни имени учителей.
Скажешь ей про одного, а она думает на другого. Каждый раз нужно начинать все снова, про
каждого объяснять, кто он и что он. Кроме того, многие ребята живут в нашем доме. Мама
знает их родителей. И может им ляпнуть чего не следует. Она удивительно несообразительна
на этот счет.
Не помню в каком классе, я пришел домой и рассказал, что Шмаков Петр третий раз
подряд хватает двойку по русскому. Даже не помню, почему я это рассказал. Сидел на кухне и
болтал. Без всякого ехидства и злорадства. Тем более, что Шмаков схватил третью двойку
зазря. Только первые две схватил за дело.
А моя мамаша встретила во дворе бабушку Петра и говорит ей про эти двойки. Конечно,
из самых лучших побуждений. Хотела ей что-то посоветовать, поделиться опытом, что ли.
Ничего в этом особенного не было: я рассказал маме, а она поделилась опытом. Тем
более, что Петр не скрывал дома двоек: они у него в дневнике.
Но бабушка Петра приходит домой и начинает его ругать: «Позор! О твоих двойках
знает весь дом. Все соседи говорят».