Page 9 - Приключения Кроша

2

И все же нам здорово повезло, мне и Шмакову Петру. Он тоже попал в гараж.
Те, кто работали в мастерских, имели дело с частями автомобиля. Мы в гараже — с
автомобилем в целом. Здесь его моют, смазывают, регулируют, делают текущий ремонт и
профилактику. Слесари сами перегоняют машины с места на место, даже выезжают на улицу
пробовать, как действуют тормоза. И у нас со Шмаковым Петром была полная возможность
попрактиковаться за рулем.
— Как ты думаешь, Шмаков, — спросил я Петра, — дадут нам здесь поездить?
Он подумал и ответил:
— Дадут.
Он всегда думал перед тем, как ответить.
— Для этого надо что-то делать, — сказал я.
— Успеем.
— Так вся практика пройдет, — настаивал я.
— Надо приглядеться, — сказал Шмаков Петр.
Но, сколько мы ни приглядывались, никто и не думал давать нам руль. Отношение к нам
было самое безразличное. Даже равнодушное.
Самостоятельной работы нам не давали — боялись. Дело здесь ответственное. Из-за
недовернутой гайки может случиться авария. И даже катастрофа. Катастрофа — это та же
авария, только с человеческими жертвами.
И работали мы медленно. А слесари не могли ждать: они выполняли график, у них был
план.
По правде сказать, я и сам был не очень-то заинтересован в этой работе. Но болтаться без
дела, когда вокруг тебя работают, неудобно.
Уж раз я попал сюда, то не желаю, чтобы на меня смотрели как на бездельника и
дармоеда.
Мы здесь были «на подхвате». Сходить куда-нибудь. Что-нибудь принести. Сбегать на
склад или в мастерские. Подержать инструмент, посветить переносной лампой, промыть
части…
Хорошо, когда достанется мыть машину целиком, во дворе, под брандспойтом. Совсем
другое дело! Струя так и бьет! Направляешь ее то в одно место, то в другое, грязь большими
комками отваливается и падает в канаву. От кузова идет пар, вода быстро испаряется под
лучами июньского солнца. И, когда машина, свежая, блестящая, сходит с помоста, видишь
результаты своего труда.
Но такая приятная работа перепадала нам редко. Мы работаем утром, а машины моют
вечером, когда они возвращаются с линии.
Видно, нам со Шмаковым не так уж повезло. Тем, кто работал в мастерских, пожалуй,
повезло больше. Мастерские работали в одну смену, и наши ребята имели дело с одними и
теми же людьми. Они привыкли к этим людям, и люди привыкли к ним.
А гараж работал круглосуточно, в три смены. И мы со Шмаковым Петром имели дело с
разными бригадами.
Когда на третий день пришла бригада, с которой мы работали в первый день, они нас
даже не узнали, они совершенно забыли про нас. Смотрели на нас с удивлением: «Как, разве
вы все еще здесь?!»
Они даже не знали наших имен. Шмаков Петр выглядел старше меня, и они его называли
«парень». «Эй, парень, а ну-ка, парень!» Мне они говорили сначала «пацан». «Эй, пацан, а
ну-ка, пацан!» А когда они услыхали, как ребята зовут меня «Крош», они тоже стали называть
меня «Крош», а некоторые даже «Кроша»… «Эй, Кроша, а ну-ка, Кроша!» Они думали, что
меня так называют из-за моего невысокого роста. На самом деле «Крош» — это сокращенное
прозвище от моей фамилии — Крашенинников. В школе всегда сокращают фамилии, тем
более такую длинную, как моя. Вот и получилось «Крош». А рабочие в гараже придавали