Page 61 - Тарас Бульба

меня! Думаете, купили спокойствие и мир; думаете, пановать станете? Будете пановать
другим панованьем: сдерут с твоей головы, гетьман, кожу, набьют ее гречаною половою, и
долго будут видеть ее по всем ярмаркам! Не удержите и вы, паны, голов своих! Пропадете в
сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как баранов, не сварят всех
живыми в котлах!
– А вы, хлопцы! – продолжал он, оборотившись к своим, – кто из вас хочет умирать
своею смертью – не по запечьям и бабьим лежанкам, не пьяными под забором у шинка,
подобно всякой падали, а честной, козацкой смертью – всем на одной постеле, как жених с
невестою? Или, может быть, хотите воротиться домой, да оборотиться в недоверков, да
возить на своих спинах польских ксендзов?
– За тобою, пане полковнику! За тобою! – вскрикнули все, которые были в Тарасовом
полку; и к ним перебежало немало других.
– А коли за мною, так за мною же! – сказал Тарас, надвинул глубже на голову себе
шапку, грозно взглянул на всех остававшихся, оправился на коне своем и крикнул своим: –
Не попрекнет же никто нас обидной речью! А ну, гайда, хлопцы, в гости к католикам!
И вслед за тем ударил он по коню, и потянулся за ним табор из ста телег, и с ними
много было козацких конников и пехоты, и, оборотясь, грозил взором всем остававшимся, и
гневен был взор его. Никто не посмел остановить их. В виду всего воинства уходил полк, и
долго еще оборачивался Тарас и все грозил.
Смутны стояли гетьман и полковники, задумалися все и молчали долго, как будто
теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так все и сбылось, как
он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута
была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников.
А что же Тарас? А Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать
местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты,
разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки
вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли
дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. «Ничего не жалейте!» – повторял
только Тарас. Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у
самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни
белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими
криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от
жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц
младенцев их, кидали к ним же в пламя. «Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!» –
приговаривал только Тарас. И такие поминки по Остапе отправлял он в каждом селении,
пока польское правительство не увидело, что поступки Тараса были побольше, чем
обыкновенное разбойничество, и тому же самому Потоцкому поручено было с пятью
полками поймать непременно Тараса.
Шесть дней уходили козами проселочными дорогами от всех преследований; едва
выносили кони необыкновенное бегство и спасали казаков. Но Потоцкий на сей раз был
достоин возложенного поручения; неутомимо преследовал он их и настиг на берегу Днестра,
где Бульба занял для роздыха оставленную развалившуюся крепость.
Над самой кручей у Днестра-реки виднелась она своим оборванным валом и своими
развалившимися останками стен. Щебнем и разбитым кирпичом усеяна была верхушка
утеса, готовая всякую минуту сорваться и слететь вниз. Тут-то, с двух сторон, прилеглых к
полю, обступил его коронный гетьман Потоцкий. Четыре дни бились и боролись козаки,
отбиваясь кирпичами и каменьями. Но истощились запасы и силы, и решился Тарас
пробиться сквозь ряды. И пробились было уже козаки, и, может быть, еще раз послужили бы
им верно быстрые кони, как вдруг среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой!
выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим лясам!» И нагнулся
старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на
морях, и на суше, и в походах, и дома. А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его