Page 60 - Тарас Бульба
P. 60
генеральный бунчужный 42 ехали вслед за гетьманом. Генеральный хорунжий предводил
главное знамя; много других хоругвей и знамен развевалось вдали; бунчуковые товарищи
несли бунчуки. Много также было других чинов полковых: обозных, войсковых товарищей,
полковых писарей и с ними пеших и конных отрядов; почти столько же, сколько было
рейстровых козаков, набралось охочекомонных и вольных. Отвсюду поднялись козаки: от
Чигирина, от Переяслава, от Батурина, от Глухова, от низовой стороны днепровской и от
всех его верховий и островов. Без счету кони и несметные таборы телег тянулись по полям.
И между теми-то козаками, между теми восьмью полками отборнее всех был один полк, и
полком тем предводил Тарас Бульба. Все давало ему перевес пред другими: и преклонные
лета, и опытность, и уменье двигать своим войском, и сильнейшая всех ненависть к врагам.
Даже самим козакам казалась чрезмерною его беспощадная свирепость и жестокость. Только
огонь да виселицу определяла седая голова его, и совет его в войсковом совете дышал только
одним истреблением.
Нечего описывать всех битв, где показали себя козаки, ни всего постепенного хода
кампании: все это внесено в летописные страницы. Известно, какова в Русской земле война,
поднятая за веру: нет силы сильнее веры. Непреоборима и грозна она, как нерукотворная
скала среди бурного, вечно изменчивого моря. Из самой средины морского дна возносит она
к небесам непроломные свои стены, вся созданная из одного цельного, сплошного камня.
Отвсюду видна она и глядит прямо в очи мимобегущим волнам. И горе кораблю, который
нанесется на нее! В щепы летят бессильные его снасти, тонет и ломится в прах все, что ни
есть на них, и жалким криком погибающих оглашается пораженный воздух.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из
освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб
был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой
непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке
лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные
козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное
удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение всех
прежних прав и преимуществ. Но не такие были козаки, чтобы поддаться на то: знали они
уже, что такое польская клятва. И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном
своем аргамаке, привлекая взоры знатных панн и зависть дворянства, не шумел бы на
сеймах, задавая роскошные пиры сенаторам, если бы не спасло его находившееся в местечке
русское духовенство. Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы
и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки
все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору, ниже' самого короля,
но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился
гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу
оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой
обиды козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один
был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул:
– Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам:
продадут псяюхи!
Когда же полковой писарь подал условие и гетьман приложил свою властную руку, он
снял с себя чистый булат, дорогую турецкую саблю из первейшего железа, разломил ее
надвое, как трость, и кинул врозь, далеко в разные стороны оба конца, сказав:
– Прощайте же! Как двум концам сего палаша не соединиться в одно и не составить
одной сабли, так и нам, товарищи, больше не видаться на этом свете. Помяните же
прощальное мое слово (при сем слове голос его вырос, подымался выше, принял неведомую
силу, – и смутились все от пророческих слов): перед смертным часом своим вы вспомните
42 Генеральный бунчужный – хранитель бунчука, жезла – символа гетманской власти.