Page 39 - Ночевала тучка золотая

гору этой травы. Кругом, там и сям, полыхали огни, но рядом с Кузьменышами на этот раз
никого не было.
Колька попробовал самодельной деревянной ложкой хлебово, поморщился и вдруг
сказал: «А склад?» Сашка лежал на земле и смотрел на небо.
— Чего склад? Ты думаешь, там осталось?
— Осталось. Илья знает!
— Он знает… Как чужими руками жар загребать! Колька спросил:
— Трудно, что ли? Взломаем… Сашка смотрел на небо, затухающее, в подернутой
синей предвечерней дымке, и молчал.
— Там камнем долбануть: все отлетит! — добавил Колька.
— Камнем? Никакого камня не потребуется, — спокойно произнес Сашка. — Там ведь
задвижка?
— Ну, задвижка, — подтвердил Колька.
— А дужка у замка продолговатая. Если замок повернуть боком…
— Понял! — воскликнул Колька. — Понял. Ход у задвижки будет больше…
— Так это и дураку понятно, — лениво, не двинувшись, произнес Сашка, созерцая
небо. — А наши шакалы, вот как ты, долбили по замку камнем… там вмятин… Долбачи
безголовые…
Больше братья ничего друг другу не сказали. Разговором сыт не будешь, если хлеба не
добудешь! Сегодня, как стемнеет, они пойдут на склад… А пока надо жрать свое хлебово да
следить, чтобы другие шакалы не опередили их в этом деле.
Давно известно, идеи носятся в воздухе, и если склад не ограбили до сегодняшнего дня
— это не причина для успокоения. Сегодня придешь, а десять гавриков одновременно
додумаются насчет задвижки. И такие чудеса в природе бывают!
Братья быстрехонько проглотили варево, спрятали понадежней банку и потом до
сумерек сидели в кустах, сторожа двери склада.
Но никто в этот раз не покушался на него. Может, братья одни такие дурачки и были во
всей колонии — надеялись, что там что-то лежит. А там почистили еще до них, законным
путем почистили, не зазря же директор Петр Анисимович уезжал в Гудермес с огромным
мешком. С портфелем и мешком. Что он, свои шмотки поехал туда продавать?
Произошло, как замышлялось.
Трусцой, с оглядкой, добежали Кузьменыши до склада. Колька повернул замок
горизонтально, дернул задвижку влево, и — чудо, чудо, совершившееся поначалу в
Сашкиной гениальной башке, — задвижка звякнула, дверь открылась.
Мгновенье братья оторопело смотрели на черный проем, не верилось, что все окажется
так просто. «Сим-Сим, отворись!"И вот оно, пожалуйста!
— Шухари! — возбужденно, оттого слишком громко, прошептал Колька и нырнул в
дверь склада. В его тайную, притягательную глубину.
А Сашка, быстро щелкнув задвижкой, поставил замок на место. Отбежал, оглянулся, не
следит ли кто, юркнул в кусты стоять на атасе.
Конечно, его подмывало, зудило заглянуть хоть одним глазком, что же там лежит, на
складе. На минутку ощутить себя владельцем целого вагона барахла! Нет, не для того, чтобы
все до единого было твоим. Зачем одному — ну двоим — столько тряпья?
Ощутить себя человеком, вот что хотелось. Ничего за душой, да и в животе одни
камышовые коренья. И вдруг — все твое! Ходишь барином посреди своего царства,
щупаешь, пробуешь разве что не на зуб и знаешь: захочу, возьму одно, а захочу, возьму
другое. А может, и ничего не возьму, глазами наемся да и отвалю в сторонку.
Тут Сашка сам себя остановил: совсем ничего не брать не годилось. Брать надо. В меру.
Колька сообразит, какая это мера. Лишь бы никто не помешал.
Знал Сашка, примета такая есть: не думай, не призывай в мыслях никого, подумал — и
вот тебе на: идут. Девчонки идут, голосят на всю округу свои девчоночьи сплетни. Про
директора, про Гудермес, куда он уехал. Дался им всем Гудермес, земля обетованная, где