Page 40 - Ночевала тучка золотая

булки на деревьях зреют. А булки-то растут вот на этом складе. Так подумалось Сашке.
Только умолкли вдали девчонки, Регина Петровна их возлюбленная появилась с
Маратом да Жоресом. Присела на ступеньках склада, смотрит, как ее мужички возятся. А те
под самые кусты лезут, чуть на Сашкину голову не наступают. Не дай бог, углядят… Шума
будет! Или Колька, чего доброго, начнет барабанить изнутри. Он-то не видит, что рядышком
на крылечке Регина Петровна сидит, задумчиво так сидит, папироску засмолила, вдаль
смотрит.
Но Регина Петровна не докурила, позвала мужичков и ушла. А Сашке стало ее вдруг
невозможно жалко.
Замечательная женщина, а ведь тоже торчит в этой дурацкой колонии, терпит нужду.
Разве такие красивые женщины должны жить в колонии, среди шпаны, и терпеть нужду? Что
ее-то сюда привело? Колонисты, те другое дело, они как перекати-поле, куда ветер повернет,
туда их и гонит… Однажды кто-то про брата Кольку так и сказал: «Ты, мол, Перекати-Коля».
Эх, знал бы Колька там, внутри, какой грустный взгляд у Регины Петровны, тяпнул бы
он чего-нибудь и на ее долю!
Задумался Сашка, вздрогнул от неожиданности: девчонки обратно возвращаются.
Спорят, голоса далеко слышны. А спорят они о том, что сегодня, оказывается, посылали на
станцию телегу за директором, который должен вернуться. Колонист же, не будь дураком,
сел на проходящий поезд, да и был таков. А лошадь с телегой сама по себе домой
вернулась… Без колониста, но и без директора.
Скрылись девчонки — трое ребят из старшей группы откуда-то вынырнули. Вот уж не
подозревал Сашка, сколько тут народу сшивается. И не бескорыстно, видать!
Колонисты с оглядкой к складу подошли, подергали замок, достали гвоздь, стали
гвоздем ковырять.
У Сашки волосы поднялись дыбом. Ноги, руки онемели. Что, если Колька подумает,
что это Сашка около замка шурует, и начнет изнутри голос подавать?
К счастью, чьи-то крики неподалеку раздались. Колонисты отпрянули. Будто бы гуляя,
засвистели песенку, ушли.
У Сашки отлегло. Хоть напуган малость, а зловредно подумалось: «Дурачки!
Великовозрастные! Отрастили руки, а тут головой надо работать! Мозгами больше крутить,
а не гвоздиком своим!"Чуть затихло, Колька постучал.
Три раза: негромко вроде бы, а Сашке показалось, что на всю колонию барабанит.
Бросился к дверям. Замочек стал набок поворачивать, а замочек не поворачивается.
Видать, колонисты гвоздиком покрутили да и заклинили замок!
— Открой! — шепчет за дверью Колька. — Скорей давай!
— Счас! Счас! — нервничает Сашка, никак чертов замок не может развернуть. А тут
чьи-то голоса рядом.
Отпрянул от дверей. Но сразу вернулся. Как же он Кольку на складе запертым оставит.
А тот уже не шепчет: громко шипит, злится.
— Открывай же! Чево канителишься! Сыпанемся! Рванул Сашка замок, освободил его.
Чуть сам не упал. Палец второпях прищемил, кожу порвал, до крови.
Колька из дверей выскочил, Сашка его и не узнал: какой-то карапет в длинном до
земли пальто, в шапке до глаз, в ботинках огромных. Маленький Мук, а не Колька. Не знать,
так испугаться можно.
Защелкнули дверь. Три шага от склада не сделали, им навстречу Регина Петровна. Да
не одна, с девчонками своими, воспитывает.
Наткнулась на Кузьменышей, удивилась. И девочки остановились, рассматривают.
— Вот и мои дружки! — сказала воспитательница. — А у нас-то радость! Директор
вернулся! Вы почему ко мне не заходите?
Братья топтались на месте, на Регину Петровну не смотрели.
Девчонки захихикали. Тут и воспитательница обратила внимание на Колькин наряд.
Расхохоталась. В другое время братья, может, тоже бы посмеялись, но сейчас им было вовсе