Page 94 - Ночевала тучка золотая

Регина Петровна пыхнула дымом, покосилась в сторону Кузьменышей, стороживших
тут же.
— Я жена летчика… Знаете, что это такое? Это профессия… — сказала она. — У нас в
городке до войны так и говорили: ее профессия «жена летчика». Провожать… Ждать. А
потом снова провожать… Когда мы сходились, мы были чем-то похожи, жены летчиков: у
кого-то о тряпках, об украшениях, а мы — о самолетах да о полетах. Чей муж летал на Север,
да чей в Америку… Это было тогда модно. И всегда — о войне. Потому что самолеты эти
возили бомбы — они так и зовутся бомбовозы, и хотя это был военный секрет, мы все знали
о самолетах: сколько бомб он везет, какая скорость и куда полетит в случае чего.
А потом, когда началось, их сразу под Ленинград, и они полетели Берлин бомбить.
Оттуда короче было. С первого вылета он вернулся, я его встречала. Мужички у меня тогда
совсем, совсем крохотные были. А в семьи тех, кто не вернулся, надо было нам, женам
вернувшихся, идти. Так было заведено. Вот что страшно-то, идти в дом, где еще ничего не
знают. И делать вид, что зашли случайно.
А потом был второй вылет; Сталин лично им приказал. Для эффекта. А там уж
приготовились, это первый раз фашистам в голову не пришло, что мы осмелимся к ним
летать… И жены других летчиков ко мне пришли…
Наш летный городок перебазировался в тыл, немцы подходили, а мне за летчиками
ездить уже не к чему было. Вдова, да еще с таким хвостом…
Регина Петровна сплюнула «ножку» на землю и затоптала ногой.
— Пошла в детдом, где чужие, там и свои, легче управляться. Да и голод! А потом
решила сюда… Подумалось, тут-то легче будет…
Зашипело, переливаясь через край кастрюли, Регина Петровна охнула:
— Сбежало! Ну вот, до чего разговоры-то…
Она подхватилась, бросилась к печке, и Демьян за ней поскакал, пытаясь помочь.
— Давай подержу! Подержу! — зачастил он, суетясь около хозяйки. — Я умелый! Я
сам что хошь сварю! Ты не думай!
Регина Петровна справилась с огнем, вытерла лоб тыльной стороной руки, спросила:
— А картошку, Демьян Иваныч, вы почистить можете?
Тут же лысого Демьяна засадили за картошку, а Кузьменышей, которые ревниво
следили не только за банками на столе, но и за мельтешащим гостем, погнали за топливом.
Сушняк да кизяки собирать. Дров сегодня требовалось много.
— Ишь, — произнес Колька, оглядываясь, когда ушли они подальше, за огород. —
Увидел небось тушенку, так и прилип к кухне… Я умелый! Я умелый! С тушенкой-то все мы
умелые! Облысел от своей умелости-то!
— Плешивые, они хваткие, — подтвердил Сашка.
— Пусть свое хватает!
— Он не банку схватить-то хочет!
— Не банку? Дылду, думаешь? — спросил Колька.
— Не-е… Это мы, дылды, ничего не поняли! Когда он про свое хозяйство начал
нудить…
— А что понимать? — удивился Колька. — Облезлый, говорит… И без печки.
— Облезлый-то он облезлый, — подтвердил Сашка. — А как завернул насчет печки, я
его сразу раскрыл… Он жениться хочет!
Колька тупо уставился на своего брата. Даже про кизяки свои, которые — дерьмо,
забыл. Так его поразило Сашкино открытие.
— На ком же?
— На ком… Эх ты!
Колька недоверчиво помолчал. Обдумывал новость. Неожиданно вывел:
— Так он же старый? Ему тридцать небось…
— Ну и что? А ей?
— Регина Петровна другая, — сказал Колька уверенно. — Она красивая. На ней