Page 38 - Этюды о ученых

фундамента математической физики. А для всех людей науки он навсегда останется
Д'Аламбером – энциклопедистом, составителем и автором замечательного 20-томника. Это
издание, проникнутое духом критики королевской власти, разоблачения духовенства и
непримиримости к невежеству, было встречено в штыки не только двором, священниками и
шарлатанами от науки. Весьма характерно признание лидера энциклопедистов Дени Дидро:
«Слово «энциклопедист» превратили в какой-то одиозный ярлык: его стали наклеивать на
всех, кого желали изобразить перед королем как людей опасных, выставить перед
духовенством как врагов религии, передать в руки судей как преступников и представить
перед народом как дурных граждан. До сих пор считают, что энциклопедист – это человек,
достойный виселицы».
В 1759 году после издания VII тома был издан специальный декрет, запрещавший это
издание и предписывающий уничтожение уже вышедших томов. Д'Аламбер, чувствуя, что
силы его на исходе, готов прекратить работу. «Я измучен оскорблениями и придирками
всякого рода», – жалуется он Вольтеру. Вольтер советует Дидро и другим энциклопедистам
смириться. Но упрямый философ, увлекая своих единомышленников, решает продолжить
выпуск «Энциклопедии», этого, наверное, самого революционного издания XVIII века.
Напрасно салонные парижские острословы хихикали: «Д'Аламбер – великий писатель
среди геометров и величайший геометр в литературе». Он действительно был великим
математиком и превосходным, острым писателем. Взять хотя бы его «Опыт об отношениях
литераторов к вельможам», в котором, не боясь нападок верноподданной литературной
братии, этот математик отстаивал честь высокого звания писателя. Он сочинял книги по
теории музыки и музыкальной эстетике, и недаром Вольтер писал ему: «Вы единственный
писатель, который никогда не говорит ни больше того, ни меньше того, что хочет сказать! Я
считаю вас самым лучшим писателем нашего века…» Да, он был и геометром, и писателем,
и, может быть, именно Д'Аламбер, как никто другой, заслуживал «крамольного» звания
энциклопедиста.
Этот скромный человек никогда не подчёркивал своих заслуг. Избранный в 23 года во
Французскую академию, он получил только почётное звание, на которое, увы, нельзя было
купить и булки. Правительство тоже запамятовало о поддержке молодого таланта. Он жил на
100 ливров в месяц и, наверное, жил бы так долго, если бы в ответ на мемуары, посланные в
Берлинскую академию, Фридрих II, почитавший себя покровителем наук, не учредил ему
пенсию в 1200 ливров в год. Чтобы не оконфузиться, французский министр де Ларгансон,
который, по свидетельству современников, «любил умных людей и не завидовал им, потому
что сам был умным человеком», выхлопотал учёному такую же пенсию на родине. Доходы
Д'Аламбера утроились. В доме стекольщика ликовали. А он опять тихо улыбался. Потом
сказал:
– Я не могу считать законным трату своих избытков, пока другие люди лишены
еобходимого…
Для него это не было красивой фразой. Так он и жил. Воспитывал детей своего первого
учителя, давал деньги студентам и просто тем, кто попросит. Фридрих II сулил ему золотые
горы и кресло президента академии – он отказался. Екатерина II предлагала 100 тысяч
ливров ежегодно за воспитание наследника российского престола, будущего Павла I – он
отказался. Ни за какие деньги не мог покинуть он Париж. И недели не мог он спокойно
прожить вдали от этого города.
Её звали мадемуазель де Леспинасс. Она читала вслух книги вздорной слепой старухе,
маркизе дю Деффан, которая по слепоте путала утро с вечером и собирала гостей среди
ночи. Когда старуха узнала, что гости ходят к ней ради бесед с молодой девушкой, она
прогнала её. Был крупный светский скандал. У мадемуазель нашлись покровители, ей сняли
квартиру, купили дорогую мебель, салон мадемуазель де Леспинасс стал одним из самых
модных в Париже.
Он любил её страстно и безответно, одну-единственную всю жизнь. Понимал, откуда
квартира и мебель, мучился и любил. А она была равнодушна к нему. Лишь перед смертью