Page 13 - Морская душа

стрелял по фашистам. Его окликали. Он откладывал автомат, перевязывал раненого и снова
карабкался на стенку, чтобы отбивать атаку. Так он перевязывал и стрелял, стрелял и
перевязывал, пока снаряд, ударивший рядом, не оборвал его мужественной жизни.
На воде, у стен форта, обращенных к городу, стояли шлюпки. Можно было сесть в них
и оставить форт. Можно было уйти из этого ада, держаться в котором, казалось, не было уже
возможности. Но это означало — отдать врагу выход из бухты. Это означало — отрезать
путь тем, кто мог еще уйти из Севастополя.
И шлюпки стояли у стен форта в тихой прозрачной воде, прислушиваясь к разрывам
снарядов, к долгой речи пулеметов. Они стояли и ждали, и мимо них проходили в море
корабли и катера.
В конце второго дня боя из развалин вышли два моряка с носилками. На носилках
лежал комсомолец Грошов, радист, старшина второй статьи. Его откопали из-под стенки,
поваленной очередным снарядом, и решили отправить на тот берег. Он лежал в обрывках
одежды, и сквозь них синела на неподвижном теле тельняшка, но белые полоски на ней
нельзя было различить: весь он был в земле, в едкой пыли раздробленного столетнего
гранита.
У воды он очнулся, приподнял голову и посмотрел на шлюпки.
— Давай назад, — сказал он хрипло. — Я еще не мертвый, куда тащите? Есть пока
силы бить фашистскую погань. Несите назад, ребята…
Моряки молча шли к шлюпкам.
— Назад неси, говорю! — крикнул он в бешенстве, приподымаясь на носилках.
И столько ярости и силы было в этом окрике раненого, что моряки так же молча
повернулись у самых шлюпок и понесли его в форт.
Шлюпки продолжали ждать. Ждать им пришлось долго — еще вечер, еще день, еще
ночь. Лишь на рассвете четвертого дня из облака каменной пыли, стоявшей над фортом,
вышли моряки, неся раненых и оружие: приказ отозвал их на последний корабль.
Они шли к воде молча, неторопливо, изодранные, засыпанные каменной пылью,
израненные, шли торжественной процессией героев, грозным и прекрасным видением
черноморской славы, правнуки севастопольских матросов, строивших когда-то этот старый
форт.

ВОРОБЬЕВСКАЯ БАТАРЕЯ

Зенитная батарея Героя Советского Союза Воробьева была уже хорошо знакома
фашистам по декабрьскому штурму. Тогда длинные острые иглы ее орудий, привыкших
искать врага только в небе, вытянулись по земле. Они били бронебойными снарядами по
танкам, зажигательными — по машинам, шрапнелью — по пехоте. Краснофлотцы точным
огнем из автоматов и бросками гранат останавливали фашистов, яростно лезших на батарею,
внезапно возникшую на пути к Севастополю.
Теперь, в июне, батарея снова закрыла собой дорогу к городу славы.
На этот раз фашисты бросили на нее огромные силы. Самолеты пикировали на батарею
один за другим. Дымные высокие столбы разрывов закрывали собой все расположение
батареи. Но когда дым расходился и дождь взлетавших к небу камней опускался на землю —
из пламени и пыли вновь протягивались вдоль травы острые, длинные стволы зениток, и
снова точные их снаряды разбивали фашистские танки.
Наконец орудия были убиты. Они легли, как отважные воины, — лицом к врагу,
вытянув свои стройные изуродованные стволы. Батарея держалась теперь только гранатами
и ручным оружием краснофлотцев.
Как дрались там моряки, как ухитрялись они держаться еще несколько часов,
уничтожая врагов, что происходило на этом клочке советской земли, остававшемся еще в
руках советских людей, — не будем догадываться и выдумывать.
Пусть каждый из нас молча, про себя прочтет три радиограммы, принятые с