Page 110 - Петербурские повести

утрам к аббатам забирать их панталоны и башмаки для почистки к себе на дом, которые
потом позабывал в урочное время отнести назад, от излишнего желанья услужить кому-
нибудь попавшемуся третьему, и аббаты оставались арестованными без башмаков и
панталон на весь день. Часто ему перепадали порядочные деньги, но деньгами он
распоряжался по-римски, то есть на завтра никогда почти их не ставало, не потому чтобы он
тратил на себя или проедал, но потому что всё у него шло на лотерею, до которой был он
страшный охотник. Вряд ли существовал такой нумер, которого бы он не попробовал.
Всякое незначащее ежедневное происшествие у него имело важное значение. Случилось ли
ему найти на улице какую-нибудь дрянь, он тот же час справлялся в гадательной книге, за
каким нумером она там стоит, с тем чтобы его тотчас же взять в лотерее. Приснился ему
однажды сон, что сатана, который и без того ему снился неизвестно по какой причине в
начале каждой весны, – что сатана потащил его за нос по всем крышам всех домов, начиная
от церкви св. Игнатия, потом по всему Корсо, потом по переулку tre Ladroni, 26 потом по via
della stamperia 27 и остановился наконец у самой trinita 28 на лестнице, приговаривая: вот
тебе, Пеппе, за то что ты молился св. Панкратию: твой билет не выиграет. – Сон этот
произвел большие толки между сьорой Чечилией, сьорой Сусанной и всей почти улицей; но
Пеппе разрешил его по-своему: сбегал тот же час за гадательной книгой, узнал, что чорт
значит 13 номер, нос 24, святый Панкратий 30, и взял того же утра все три нумера. Потом
сложил все три нумера, вышел: 67, он взял и 67. Все четыре нумера по обыкновенью
лопнули. В другой раз случилось ему завести перепалку с виноградарем, толстым
римлянином, сиором Рафаэлем Томачели. За что они поссорились, – бог их ведает, но
кричали они громко, производя сильные жесты руками, и, наконец, оба побледнели –
признак ужасный, при котором обыкновенно со страхом высовываются из окон все
женщины и проходящий пешеход отсторанивается подальше, – признак, что дело доходит,
наконец, до ножей. И точно, толстый Томачели запустил уже руку за ременное голенище,
обтягивавшее его толстую икру, чтобы вытащить оттуда нож, и сказал: “Погоди ты, вот я
тебя, телячья голова!” как вдруг Пеппе ударил себя рукою по лбу и убежал с места битвы.
Он вспомнил, что на телячью голову он еще ни разу не взял билета; отыскал нумер телячьей
головы и побежал бегом в лотерейную контору, так что все, приготовившиеся смотреть
кровавую сцену, изумились такому нежданному поступку, и сам Рафаэль Томачели,
засунувши обратно нож в голенище, долго не знал, что ему делать, и наконец сказал: che
uomo curioso! (какой странный человек!). Что билеты лопались и пропадали, этим не
смущался Пеппе. Он был твердо уверен, что будет богачем, и потому, проходя мимо лавок,
спрашивал почти всегда, что стоит всякая вещь. Один раз, узнавши, что продается большой
дом, он зашел нарочно поговорить об этом с продавцом, и когда стали над ним смеяться
знавшие его, он отвечал очень простодушно: “но к чему смеяться, к чему смеяться? Я ведь не
теперь хотел купить, а после, со временем, когда будут деньги. Тут ничего нет такого…
всякой должен приобретать состояние, чтобы оставить потом детям, на церковь, бедным, на
другие разные вещи… chi lo sa! 29 ”. Он уже давно был известен князю, был даже когда-то
взят отцом его в дом в качестве официанта, и тогда же прогнан, за то, что в месяц износил
свою ливрею и выбросил за окно весь туалет старого князя, нечаянно толкнув его локтем.
– Послушай, Пеппе – сказал князь.
– Что хочет приказать eccelenza? говорил Пеппе, стоя с открытою головою: князю

26 Три разбойника. (итал.).

27 Улица печатников. (итал.).

28 Троица. (итал.).

29 Кто знает (итал.).