Page 13 - Пиковая дама

на штофных диванах, ели мороженое и курили трубки. В гостиной за длинным столом, около
которого теснилось человек двадцать игроков, сидел хозяин и метал банк. Он был человек
лет шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта была серебряной сединою;
полное и свежее лицо изображало добродушие; глаза блистали, оживлённые всегдашнею
улыбкою. Нарумов представил ему Германна. Чекалинский дружески пожал ему руку,
просил не церемониться и продолжал метать.
Талья длилась долго. На столе стояло более тридцати карт. Чекалинский
останавливался после каждой прокладки, чтобы дать играющим время распорядиться,
записывал проигрыш, учтиво вслушивался в их требования, ещё учтивее отгибал лишний
угол, загибаемый рассеянною рукою. Наконец талья кончилась. Чекалинский стасовал карты
и приготовился метать другую.
– Позвольте поставить карту, – сказал Германн, протягивая руку из-за толстого
господина, тут же понтировавшего. Чекалинский улыбнулся и поклонился, молча, в знак
покорного согласия. Нарумов, смеясь поздравил Германна с разрешением долговременного
поста и пожелал ему счастливого начала.
– Идёт! – сказал Германн, надписав мелом куш над своей картою.
– Сколько-с? – спросил, прищуриваясь, банкомёт, – извините-с, я не разгляжу.
– Сорок семь тысяч, – отвечал Германн.
При этих словах все головы обратились мгновенно, и все глаза устремились на
Германна. – Он с ума сошёл! – подумал Нарумов.
– Позвольте заметить вам, – сказал Чекалинский с неизменной своею улыбкою, – что
игра ваша сильна: никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь ещё не ставил.
– Что ж? – возразил Германн, – бьёте вы мою карту или нет? Чекалинский поклонился с
видом того же смиренного согласия.
– Я хотел только вам доложить, – сказал он, – что, будучи удостоен доверенности
товарищей, я не могу метать иначе, как на чистые деньги. С моей стороны я конечно уверен,
что довольно вашего слова, но для порядка игры и счетов прошу вас поставить деньги на
карту.
Германн вынул из карман банковый билет и подал его Чекалинскому, который, бегло
посмотрев его, положил на Германнову карту.
Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка.
– Выиграла! – сказал Германн, показывая свою карту.
Между игроками поднялся шёпот. Чекалинский нахмурился, но улыбка тотчас
возвратилась на его лицо.
– Изволите получить? – спросил он Германна.
– Сделайте одолжение.
Чекалинский вынул из кармана несколько банковых билетов и тотчас расчёлся.
Германн принял свои деньги и отошёл от стола. Нарумов не мог опомниться. Германн выпил
стакан лимонаду и отправился домой.
На другой день вечером он опять явился у Чекалинского. Хозяин метал. Германн
подошёл к столу; понтеры тотчас дали ему место. Чекалинский ласково ему поклонился.
Германн дождался новой тальи, оставил карту, положив на неё свои сорок семь тысяч и
вчерашний выигрыш.
Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семёрка налево.
Германн открыл семёрку.
Все ахнули. Чекалинский видимо смутился. Он отсчитал девяносто четыре тысячи и
передал Германну. Германн принял их с хладнокровием и в ту же минуту удалился.
В следующий вечер Германн явился опять у стола. Все его ожидали. Генералы и
тайные советники оставили свой вист, чтоб видеть игру, столь необыкновенную. Молодые
офицеры соскочили с диванов; все официанты собрались в гостиной. Все обступили
Германна. Прочие игроки не поставили своих карт, с нетерпением ожидая, чем он кончит.
Германн стоял у стола, готовясь один понтировать противу бледного, но всё улыбающегося