Page 2 - Сказки об Италии

Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые
солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая левыми руками. Они
кажутся сделанными из жести и хрупкими, как заводные игрушки. Их ведет красивый
высокий офицер, с нахмуренными бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с
ним, подпрыгивая, бежит тучный человек в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая
воздух бесчисленными жестами.
Толпа отхлынула от вагонов — солдаты, точно серые бусы, рассыпаются вдоль их,
останавливаясь у площадок, а на площадках стоят забастовщики.
Человек в цилиндре и еще какие-то солидные люди, окружившие его, отчаянно
размахивая руками, кричат:
1
— Последний раз… Ultima volta! Слышите?
Офицер скучно крутит усы, наклонив голову; к нему, взмахнув цилиндром, подбегает
человек и хрипло кричит что-то. Офицер искоса взглянул на него, выпрямился, выправил
грудь, и — раздались громкие слова команды.
Тогда солдаты стали прыгать на площадки вагонов, на каждую по два, и в то же время
оттуда посыпались вагоновожатые с кондукторами.
Толпе показалось это смешным — вспыхнул рев, свист, хохот, но тотчас — погас, и
люди молча, с вытянутыми, посеревшими лицами, изумленно вытаращив глаза, начали
тяжко отступать от вагонов, всей массой подвигаясь к первому.
И стало видно, что в двух шагах от его колес, поперек рельс, лежит, сняв фуражку с
седой головы, вагоновожатый, с лицом солдата, он лежит вверх грудью, и усы его грозно
торчат в небо. Рядом с ним бросился на землю еще маленький, ловкий, как обезьянка,
юноша, вслед за ним, не торопясь, опускаются на землю еще и еще люди…
Толпа глухо гудит, раздаются голоса, пугливо зовущие мадонну, некоторые мрачно
ругаются, взвизгивают, стонут женщины, и, как резиновые мячи, всюду прыгают
пораженные зрелищем мальчишки.
Человек в цилиндре орет что-то рыдающим голосом, офицер смотрит на него и
пожимает плечами, — он должен заместить вагоновожатых своими солдатами, но у него нет
приказа бороться с забастовавшими.
Тогда цилиндр, окруженный какими-то угодливыми людьми, бросается в сторону
карабинеров, — вот они тронулись, подходят, наклоняются к лежащим на рельсах, хотят
поднять их.
Началась борьба, возня, но — вдруг вся серая, пыльная толпа зрителей покачнулась,
взревела, взвыла, хлынула на рельсы, — человек в панаме сорвал с головы свою шляпу,
подбросил ее в воздух и первый лег на землю рядом с забастовщиком, хлопнув его по плечу
и крича в лицо его ободряющим голосом.
А за ним на рельсы стали падать точно им ноги подрезали — какие-то веселые шумные
люди, люди, которых не было здесь за две минуты до этого момента. Они бросались на
землю, смеясь, строили друг другу гримасы и кричали офицеру, который, потрясая
перчатками под носом человека в цилиндре, что-то говорил ему, усмехаясь, встряхивая
красивой головой.
А на рельсы всё сыпались люди, женщины бросали свои корзины и какие-то узлы, со
смехом ложились мальчишки, свертываясь калачиком, точно озябшие собаки,
перекатывались с боку на бок, пачкаясь в пыли, какие-то прилично одетые люди.
Пятеро солдат с площадки первого вагона смотрели вниз на груду тел под колесами и
— хохотали, качаясь на ногах, держась за стойки, закидывая головы вверх и выгибаясь,
теперь — они не похожи на жестяные заводные игрушки.
…Через полчаса по всему Неаполю с визгом и скрипом мчались вагоны трамвая, на
площадках стояли, весело ухмыляясь, победители, и вдоль вагонов ходили они же, вежливо

1 Последний раз! (Итал.).