Page 49 - Весенние перевертыши

братья, в нас одна кровь течет.
Как–то на улице подошел Левка Гайзер, в легкой тенниске, мускулистые руки уже
прихвачены загаром, под гнутыми ресницами смущение.
— Давай, старик, что называется, выясним отношения. Лично меня гложет совесть, что
я у директорши рассказал о твоем кирпиче. Вроде бы донос, съябедничал.
— А мне, Левка, совесть и совсем покою не дает — ни за что ни про что тогда тебе
заехал.
— Все ясно, старик… Я тут над твоими кошкиными секундами думал. Что–то в
биологии со временем путаница. Медведь и лошадь примерно поровну живут на свете. Но
медведь целые зимы спит. А когда спишь, время сжимается, исчезает даже. Выходит, что у
лошади больше времени в жизни, чем у медведя. А если на людей перенестись… Я случайно
узнал, что бабка Знобишина в один год с Эйнштейном родилась. Эйнштейн умер, бабка
живет, наверно, еще не один год протянет. Сравни их время. Тут уж такая относительность
— с ума сойдешь. Вот бы разобраться, найти общий закон.
— Левка, ты что? Ты же бесконечность хотел искать, чтоб люди по второму разу жили.
— Что–то я стал остывать к этой проблеме, Дюшка.
— Да как можно, Левка? Важней этого ничего нет!
— Что–то меня отталкивает, старик. Механистично уж очень.
— Механистично!.. Да плевать! Зато важней ничего нет на свете! А я тут, Левка, такое
открыл… — И Дюшка запнулся, но только на секунду: была не была, сказал же Миньке,
скажет и Левке. — Открыл, что одна девчонка на жену Пушкина похожа!
— Ну и что?
— Как это что, Левка? Может, она второй раз… Может, она в первую–то жизнь женой
Пушкина…
— Ерунда, — серьезно возразил Левка.
— Ты и про кошкины секунды говорил — ерунда. А теперь из–за них важную для
людей проблему бросаешь.
— Я же тебе тогда объяснял — бесконечность нужна. А жена Пушкина и всего–то сто
лет назад жила — мгновение!
— Сто лет — мгновение? Ну уж!
— Рядом с бесконечностью и тысяча лет мгновение и миллион!
— Все равно вдруг да… атомы, долго ли им. Разве не может такого?
Левка замялся, кисленько замямлил:
— Теоретически, конечно, не исключено. Но уж слишком мала вероятность. Ничтожна.
— Ага! Все–таки может! — восторжествовал Дюшка.
— Теоретически можешь ты вдруг ни с того ни с сего в воздух подняться.
— Ну, это совсем не то.
— То. Вероятность примерно такая же… Кто эта девчонка, если не секрет?
Дюшка ждал этого вопроса и боялся его. И все–таки он застал его врасплох, кровь
ударила в лицо, пришлось поспешно отвернуться. «Если не секрет?» Не назови — не знай
что подумает. Левка не Минька, не отмахнешься. И Дюшка сказал в сторону, хотел как
можно равнодушней, но не получилось — сорвался предательски голос:
— Римка… Братенева.
— А–а. — Голос у Левки не дрогнул. — Нет, Дюшка. Римка — женой Пушкина… Нет.
Девчонка как девчонка.
Стало вдруг просто скучно. «Девчонка как девчонка» — обидел Римку. Лучше бы
самого Дюшку. Мускулистые руки, загнутые ресницы, дымчатый пушок над верхней губой
— красивый парень Левка Гайзер. Красивый и очень умный.

25

А между тем весна шла. Полностью распустились листья на деревьях. Кончились в