Page 8 - Аты-баты

Второ-навторо — острого не ем. Только испорчу вам весь праздник. К тому же — полковник
там.
— Ну и что? — Константин выставлял на стол различные кухонные предметы и
разговаривал через плечо. — Съест он вас, что ли, полковник?
— Да что ты, Костя, — махнул рукой старик. — Я их смолоду пугаюсь. И полковников,
и генералов. Я и лейтенантов-то робел всю дорогу. А с живым полковником, может, всего раз
в жизни и разговаривал. Когда орден получал. Ты чего ищешь-то?
— Орден отцовский, — ответил Константин. — Люба сказала, что в коробке из-под
конфет, а где эта чертова коробка?.. Ага, вот она.
Константин вытащил круглую жестяную коробку из-под леденцов и, сдвинув посуду,
вытряхнул из нее содержимое. Множество памятных медалей на старых колодках, орден
Отечественной войны и несколько выцветших фотографий тридцатилетней давности.
— Вот он.
— Это не он, — не согласился старик. — Этот — второй степени. А у твоего бати —
первой, — он достал из ящика стола красную коробку. — Я его отдельно храню.
— Спасибо, Илья Иванович. — Константин взял коробку. — Уберите все здесь, ладно?
И вышел из кухни. А Илья Иванович принялся складывать в жестяную коробку
солдатские, памятные и юбилейные медали. Делал он это неторопливо, разглядывая каждую
медаль в отдельности. Порою качал головой, порою грустно улыбался чему-то. Последней он
взял со стола фотографию с оторванным уголком. На ней были видны два солдата в сдвинутых
на затылок зимних шапках с автоматами на груди. Позы и улыбки их были неестественно
напряжены, потому что солдаты явно позировали фронтовому фотографу. Фоном для снимка
служили руины какой-то немецкой крепости. Возможно, то был Кенигсберг. Несмотря на
давний срок и потрепанность, в одном из солдат можно было узнать молодого Илью
Ивановича.
Орден Отечествеиной войны первой степени лежал на широкой ладони командира
полка.
— Весомая вещь, — сказал полковник, уважительно взвешивая орден. — Маленькая, а
весомая.
В комнату бочком проскользнул Илья Иванович с тарелкой нарезанного лука. Поставил
на краешек стола, хотел было тотчас же выйти, но полковник заметил его:
— Илья Иванович, куда это вы? За стол просим, за стол. Ребята, место ветерану Великой
Отечественной.
Гости задвигались, освобождая место. Кто-то уступил стул, кто-то принес тарелку,
вилку, рюмку. И тотчас же щедрая офицерская рука потянулась к этой рюмке с бутылкой
водки.
— Отставить, — негромко сказал полковник. — Боржомчику можно вам, Илья
Иванович?
— Если без градусов, — робко уточнил старик.
— Без градусов, — полковник сам налил боржоми — Ну, чего сыну пожелаете?
— Сыну?.. — Илья Иванович неуверенно улыбнулся. — Оно конечно, оно так. — И
встал. Рука дрожала, боржоми проливался на стол. — В большую дорогу провожают тебя,
Константин. Да. На учебу. Потом в большие начальники выйдешь. Так ты, это, ты о солдате не
забывай. Начальник, он солдатами держится, каких бы званьев ни достиг. А солдаты — тобой.
Нету у них никого, окромя начальников. Никого нету. И пожаловаться некому.
Помолчал, выпил боржоми и, шаркая ногами, вышел. И все молчали. Полковник встал.
— За отцов, — негромко сказал он. — Павших и еще живых.
Все встали, стараясь поменьше шуметь. Выпили.
— Когда ты, капитан, на отцовской могиле в последний раз был? — не глядя, спросил
полковник, аккуратно поставив рюмку.
— Так я ведь, в сущности, и не знал, где эта могила. Впервые из открытки выяснил.
Теперь надо будет как-нибудь съездить. В отпуск. Или на каникулы.