Page 43 - Отец Горио

образом д'Ажуда, повторяя ежедневно самые святые обещания, разыгрывал комедию, а
виконтесса охотно поддавалась этому обману. И лучшая ее подруга, герцогиня де Ланже,
сказала про нее: «Вместо того чтобы благородно выброситься из окна, она просто скатилась с
лестницы». Как бы то ни было, последние лучи сияли еще столько времени, что виконтесса
продолжала жить в Париже и оказала ценные услуги своему юному кузену, чувствуя к нему
какую-то суеверную привязанность. Эжен ей выказал большую преданность и полное
сочувствие при обстоятельствах такого рода, когда женщина ни в чьих глазах не видит ни
жалости, ни истинного утешения для себя, — а если в это время и бывает, что мужчина
говорит женщине нежные слова, он это делает с расчетом.
Прежде чем повести атаку на дом Нусингена, Растиньяк хотел тщательно изучить
расположение фигур на своей шахматной доске; для этого он постарался выяснить себе
предшествующую жизнь папаши Горио и собрал точные сведения, которые сводились к
следующему.
До революции Жан-Жоашен Горио был простым рабочим-вермишельщиком, ловким,
бережливым и настолько предприимчивым, что в 1789 году купил все дело своего хозяина,
павшего случайной жертвой первого восстания. Он обосновался на улице Жюсьен, близ
Хлебного рынка, и проявил большую сметку, взяв на себя председательство у себя в секции,
чтобы обеспечить свою торговлю покровительством людей, наиболее влиятельных в ту
опасную эпоху. Такая хитрая политика и положила основание его богатству: началось оно в
период настоящего или умышленно созданного голода, когда в Париже установилась
огромная цена на хлеб. У дверей булочных люди дрались до смертоубийства, а в это время
некоторые лица преспокойно покупали макароны в бакалейных лавках. За этот год гражданин
Горио нажил состояние, позволившее ему впоследствии вести торговлю, пользуясь всеми
преимуществами, какие дает торговцу крупный капитал. С ним произошло то, что бывает со
всеми лишь относительно способными людьми. Его серость спасла ему жизнь. К тому же он
не вызывал к себе ничьей зависти, так как о его богатстве стало известно лишь тогда, когда
слыть богачом уже не было опасно. Все его умственные способности, видимо, ушли в
торговлю хлебом. Он не имел себе равных, когда дело шло о зерне, муке, крупе, их качестве,
происхождении, хранении, когда требовалось предвидеть цену, предсказать недород иль
урожай, дешево купить зерно, запастись им в Сицилии, на Украине. Глядя, как он ведет свои
дела, толкует законы о ввозе и вывозе зерна, изучает их дух, подмечает их недостатки, иной,
пожалуй, мог подумать, что Горио способен быть министром. Терпеливый, деятельный,
энергичный, твердый, быстрый в средствах достижения цели, обладавший орлиным зрением в
делах, он все опережал, предвидел все, все знал и все скрывал, дипломат — в замыслах, солдат
— в походах. Но вне этой особой отрасли, выйдя из простой и мрачной своей лавки, где он
сидел в часы досуга на пороге, прислонясь плечом к дверному косяку, Горио вновь становился
темным, неотесанным работником, не мог понять простого рассуждения, был чужд
каких-либо духовных наслаждений, засыпал в театре и казался одним из парижских
39
Долибанов, сильных только своею тупостью. Почти все люди такого склада похожи друг на
друга. Но в душе почти у каждого из них вы можете найти возвышенное чувство. И душу
вермишельщика заполнили два властных чувства, поглотившие всю теплоту его сердца, как
хлебная торговля впитала его мозг. Его жена, единственная дочь богатого фермера из Бри,
стала предметом беспредельной любви, какого-то набожного поклонения мужа. Он
восхищался этим хрупким, но сильным душою, отзывчивым и милым существом,
противоположным его собственной природе. Если в мужчине есть чувство, ему врожденное,
так это — гордость той защитой, какую он всечасно оказывает слабым существам. Добавьте
сюда любовь, эту горячую признательность всех честных душ к источнику их наслаждений, и
вам понятно станет множество своеобразных явлений в духовной жизни. После семи лет

39 Долибан — отец, весь ушедший в заботы о своей горячо любимой дочери; действующее лицо комедии
«Глухой, или Переполненная гостиница» французского актера и драматурга Жана-Батиста Шудара,
выступавшего под псевдонимом Дефорж (1746–1806).