Page 53 - Путешествие из Петербурга в Москву

ходить во стезях целомудрия. Для чего первый мой в жизни поцелуй не был тот, который я на
щеке твоей прилепил в душевном восхищении. Отражение твоея жизненности проникнуло бы
во глубину моего сердца, и я бы избегнул скаредностей, житие мое исполнивших. Я бы
удалился от смрадных наемниц любострастия, почтил бы ложе супружества, не нарушил бы
союза родства моею плотскою несытостию; девственность была бы для меня святая святых, и
ее коснутися не дерзнул бы. О моя Анютушка! Сиди всегда у околицы и давай наставления
твоею незастенчивою невинностию. Уверен, что обратишь на путь, доброделания
начинающего с оного совращатися и укрепишь в нем к совращению наклонного. Не
востревожься, если закоренелый в развратности, поседевший в объятиях бесетудства мимо
тебя пройдет и тебя презрит; не тщися воспретить его шествию услаждением твоего
разговора.
Сердце его уже камень; душа его покрылася алмазною корою. Не может благодетельное
жало невинный добродетели положить на нем глубокие черты.
Конец ее скользнет по поверхности гладко затверделого порока. Блюди, да о нее острие
твое не притупится. Но не пропусти юношу, опасными лепоты прелестями облеченного;
улови его в твои сети. Он горд, надменен, порывист, нагл, дерзновенен, обидящ, уязвляющ
кажется. Но сердце его уступит твоему впечатлению и отверзется на восприятие твоего
благотворного примера. – Анюта, я с тобой не могу расстаться, хотя уже вижу двадцатый
столп от тебя.
Но что такое за обыкновение, о котором мне Анюта сказывала? Ее хотели отдать за
десятилетнего ребенка. Кто мог такой союз дозволить? Почто не ополчится рука, законы
хранящая, на искоренение толикого злоупотребления? В христианском законе брак есть
таинство, в гражданском – соглашение или договор. Какой священнослужитель может
неравный брак благословить или какой судия Может его вписать в свой дневник? Где нет
соразмерности в летах, там и брака быть не может. Сие запрещают правила естественности,
яко вещь бесполезную для человека, сие запрещать долженствовал бы закон гражданский, яко
вредное для общества. Муж и жена в обществе суть два гражданина, делающие договор, в
законе утвержденный, которым обещеваются прежде всего на взаимное чувств услаждение
(да не дерзнет здесь никто оспорить первейшего закона сожития и основания брачного союза,
начало любви непорочнейшия и твердый камень основания супружнего согласия),
обещеваются жить вместе, общее иметь стяжание, возвращать плоды своея горячности и,
дабы жить мирно, друг друга не уязвлять. При неравенстве лет можно ли сохранить условие
сего соглашения? Если муж десяти лет, а жена двадцати пяти, как то бывает часто во
крестьянстве; или если муж пятидесяти, а жена пятнадцати или двадцати лет, как то бывает во
дворянстве, – может ли быть взаимное чувств услаждение? Скажите вы мне, мужья старички,
но скажите по совести, стоите ли вы названия мужа? Вы можете только возжечь огонь
любовный, не в состоянии его утушить.
Неравенством лет нарушается единый из первейших законов природы; то может ли
положительный закон быть тверд, если основания не имеет в естественности? Скажем яснее:
он и не существует. – Возвращать плоды взаимной горячности. – Но может ли тут быть
взаимность, где с одной стороны пламя, а с другой нечувствительность? Может ли быть тут
плод, если насажденное древо лишается благодетельного дождя и питающия росы? А если
плод когда и будет, но будет он тощ, невзрачен и скорому подвержен тлению.
Не уязвлять друг друга. – Се правило предвечное, верное; буде счастливою в супругах
симпатиею чувства их равномерно услаждаются, то союз брачный будет благополучен; малые
домашние волнения скоро утихают при нашествии веселия. И когда мраз старости подернет
чувственное веселие непроницаемою корою, тогда напоминовение прежних утех успокоит
брюзгливую древность лет. – Одно условие брачного договора может и в неравенстве быть
исполняемо: жить вместе. Но будет ли в том взаимность? Один будет начальник
самовластный, имея в руках силу, другой будет слабый подданик и раб совершенный, веление
господа своего исполнять только могущий. – Вот, Анюта, благие мысли, тобою мне
внушенные. Прости, любезная моя Анютушка, поучения твои вечно пребудут в сердце моем