Page 18 - Собор Парижской Богоматери

Антверпена, мэтр Георг де ла Мер, первый старшина города Гента, мэтр Гельдольф ван дер
Хаге, старшина землевладельцев того же города, и сьер Бирбек, и Жеан Пиннок, и Жеан
Димерзель и т. д. – судьи, старшины, бургомистры; бургомистры, старшины, судьи – все как
один важные, неповоротливые, чопорные, разряженные в бархат и штоф, в черных бархатных
шапочках, украшенных кистями из золотых кипрских нитей. Однако у всех у них были
славные фламандские лица, исполненные строгости и достоинства, родственные тем, чьи
упрямые тяжелые черты выступают на темном фоне Ночного дозора Рембрандта. Это были
люди, всем своим видом как бы подтверждавшие правоту Максимилиана Австрийского,
положившегося «всецело», как сказано было в его манифесте, на их «здравый смысл,
мужество, опытность, честность и предусмотрительность».
За исключением, впрочем, одного. У этого было тонкое, умное, лукавое лицо – он был
похож и на обезьянку и на дипломата. Кардинал сделал три шага к нему навстречу и, несмотря
на то, что тот носил негромкое имя «Гильом Рим, советник и первый сановник города Гента»,
низко ему Поклонился.
Лишь немногим было известно тогда, что представлял собою Гильом Рим. Человек
редкого ума, способный в революционную эпоху оказаться на гребне событий и блестяще
проявить себя, он в XV веке обречен был на подпольные интриги и, как выразился герцог
Сен-Симон, «на существование в подкопах». Тем не менее он был оценен самым выдающимся
«подкопных дел мастером» Европы: он интриговал заодно с Людовиком XI и нередко
прилагал руку к секретным делам короля. Но этого не подозревала толпа, изумленная
необычайным вниманием кардинала к невзрачному фламандскому советнику.

IV. Мэтр Жак Копеноль

Когда первый сановник города Гента и его высокопреосвященство, отвешивая друг
другу глубокие поклоны, обменивались произносимыми вполголоса любезностями, какой-то
человек высокого роста, широколицый и широкоплечий, выступил вперед, намереваясь войти
вместе с Гильомом Римом; он напоминал бульдога в паре с лисой. Его войлочная шляпа и
кожаная куртка казались грязным пятном среди окружавших его шелка и бархата. Полагая,
что это какой-нибудь случайно затесавшийся сюда конюх, привратник преградил ему дорогу:
– Эй, приятель! Сюда нельзя!
Человек в кожаной куртке оттолкнул его плечом.
– Чего этому болвану от меня нужно? – спросил он таким громким голосом, что вся зала
обратила внимание на этот странный разговор. – Ты что, не видишь, кто я такой?
– Ваше имя? – спросил привратник.
– Жак Копеноль.
– Ваше звание?
– Чулочник в Генте, владелец лавки под вывеской «Три цепочки».
Привратник попятился. Докладывать о старшинах, о бургомистрах еще куда ни шло; но
о чулочнике – это уж чересчур! Кардинал был как на иголках. Толпа прислушивалась и
глазела. Целых два дня ею преосвященство старался, как только мог, обтесать этих
фламандских бирюков, чтобы они имели более представительный вид, и вдруг эта грубая,
резкая выходка! Между тем Гильом Рим приблизился к привратнику и с тонкой улыбкой еле
слышно шепнул ему:
– Доложите: мэтр Жак Копеноль, секретарь совета старшин города Гента.
– Привратник! – повторил кардинал громким голосом. – Доложите: мэтр Жак Копеноль,
секретарь совета старшин славного города Гента.
Это была оплошность. Гильом Рим, действуя самостоятельно, сумел бы уладить дело, но
Копеноль услышал слова кардинала.
– Нет, крест истинный, нет! – громовым голосом воскликнул он. – Жак Копеноль,
чулочник! Слышишь, привратник? Именно так, а не иначе! Чулочник! Чем это плохо?
Раздался взрыв хохота и рукоплесканий. Парижане умеют сразу понять шутку и оценить