Page 258 - Собор Парижской Богоматери

– Сюда, господин Тристан! Священник сказал, что мы найдем ее возле Крысиной норы.
Снова послышался конский топот.
Затворница вскочила с отчаянным воплем.
– Беги! Беги, дитя мое! Я вспомнила все! Ты права. Это идет твоя смерть! О ужас!
Проклятье! Беги!
Она просунула голову в оконце и быстро отшатнулась.
– Стой! – тихо, отрывисто и мрачно сказала она, судорожно сжимая руку цыганки,
помертвевшей от ужаса. – Стой! Не дыши! Везде солдаты. Тебе не убежать. Слишком светло.
Сухие ее глаза горели. Она умолкла. Большими шагами ходила она по келье. Время от
времени останавливалась и, вырывая у себя клок седых волос, рвала их зубами.
Вдруг она сказала:
– Они приближаются. Я с ними поговорю. Спрячься сюда, в этот угол. Они не заметят
тебя. Я скажу, что ты убежала, что я тебя не удержала, и поклянусь Богом.
Она отнесла свою дочь в самый дальний угол кельи, куда снаружи нельзя было
заглянуть. Там она усадила ее, позаботившись о том, чтобы руки и ноги ее не выступали из
мрака, распустила ее черные волосы и, прикрыв ими белое ее платье, поставила перед ней
свою кружку и камень единственное ее имущество, – уверенная в том, что эта кружка и этот
камень помогут ей скрыть дочь. Немного успокоившись, она упала на колени и принялась
молиться. День только занимался, и Крысиная нора еще тонула во тьме.
В это мгновение возле самой кельи послышался зловещий голос священника.
– Сюда! – кричал он. – Сюда, капитан Феб де Шатопер!
При звуке этого имени, этого голоса Эсмеральда, притаившаяся в своем углу,
зашевелилась.
– Не двигайся! – прошептала Гудула.
В ту же секунду у кельи послышался шум голосов, конский топот и бряцанье оружия.
Мать вскочила и встала перед оконцем, чтобы загородить его. Она увидела большой
вооруженный отряд пешей и конной стражи, выстроившийся на Гревской площади.
Начальник спрыгнул с лошади и подошел к ней.
– Старуха! – сказал этот свирепого вида человек затворнице. – Мы ищем ведьму, чтобы
ее повесить. Нам сказали, что она у тебя.
Несчастная мать постаралась принять самый равнодушный вид.
– Не понимаю, что вы такое говорите, – ответила она.
Человек продолжал:
– Черт возьми! Что же он нам напел, этот сумасшедший архидьякон? Где он?
– Он исчез, господин, – ответил один из стрелков.
– Ну, старая дура, – продолжал начальник, – не врать! Тебе поручили стеречь колдунью.
Куда ты ее девала?
Затворница, боясь отнекиваться, чтобы не возбудить подозрений, угрюмо и с показным
простодушием ответила:
– Если вы говорите об этой высокой девчонке, которую мне час тому назад навязали, так
она укусила меня, и я ее выпустила. Ну вот! А теперь оставьте меня в покое.
Начальник отряда скорчил недовольную гримасу.
– Смотри, не вздумай мне врать, старая карга! – повторил он. – Я Тристан-Отшельник,
кум короля. Тристан-Отшельник, понимаешь? – Оглядывая Гревскую площадь, он добавил: –
Здесь на это имя отзывается эхо.
– Будь вы хоть Сатана-Отшельник, больше того, что я сказала, я не скажу, и бояться вас
мне нечего, – сказала Гудула, к которой снова вернулась надежда.
– Вот так баба, черт возьми! – воскликнул Тристан. – Значит, проклятая девка улизнула!
Ну, а в какую сторону она побежала?
Гудула с равнодушным видом ответила:
– Кажется, по Овечьей улице.
Тристан обернулся и подал своему отряду знак двинуться в путь. Затворница перевела