Page 35 - Краеведческий бюллетень

общей тюремной политики России и вне ее рассматриваться не может. нагрузкой, которую сахалинская каторга несла, обеспечивая рабочими
руками многочисленные пункты Дальнего Востока. Более того, освоение
Тюремная политика Империи в изучаемый период развивается по опре­
острова как приоритет внутренней политики постепенно сходило на нет, и с
деленной логике, отчасти ориентируясь на европейский контекст, отчасти
приспосабливаясь к местным условиям и финансовым ограничениям. 1891 г. первостепенной задачей, поглотившей все внимание имперской адми­

Ее можно условно разделить на две части - цели она перед собой ставит нистрации и тюремных начальников, стала Сибирская железная дорога.

европейские, а методы выбирает российские. К целям относится посте­ Сахалинский эксперименте сельскохозяйственным освоением новой

пенная гуманизация системы, отказ от устрашения в пользу исправления территории посредством подневольного труда принадлежал прошлому.
как идеи наказания. Осуществляется эта глобальная цель, поставленная в С началом новой промышленной эпохи для тюремного управления от­

период либеральных реформ, посредством решения определенных задач, в крывался новый метод утилизации каторжного труда и способ массовой

частности отказом от телесных наказаний и переходом к пенитенциарной разгрузки переполненной тюремной системы. Фуко, интересовавшийся

(исправительной) практике. В этом отношении российская тюремная по­ в первую очередь вопросами власти, не уделяет в своей теории рождения

литика постулирует свои цели и задачи вполне в соответствии с тезисом тюрьмы места утилитарной практике применения арестантского труда как

Фуко. При их выполнении тем не менее происходит откат от европейской способа контроля над объектом. В этом смысле Россия не вписывается в

практики. Полностью отказаться от системы устрашения не получается, а в его тезис, привнося в него новое измерение. Массовое использование

начале XX в. совершенно меняется и контекст, в котором была изначально арестантского груда на строительстве объектов государственной важности

сформулирована тюремная политика: в широкую практику вновь возвра­ (при сохранении системы телесных наказаний) - таков, пожалуй, главный

щается смертная казнь (с 1906 г.) и происходит стремительная брутализация итог многолетнего реформирования каторги в имперской России. Най­

как политической борьбы, так и тюремного режима. И хотя прежняя гума­ денное решение оказалось настолько эффективным, что его подхватит и

нистическая риторика по-прежнему в ходу, она уже не является отражени­ приспособит уже к своим потребностям тюремная система нового режи­

ем реальной тюремной политики и истинных намерений ее авторов. ма уже после падения царской каторги.

Сахалинская каторга явилась яркой иллюстрацией того, как на деле

благие идеалистические начинания тюремной реформы обернулись ка­

тастрофой. Перед реформаторами тюремной системы стояло две основ­

ные задачи (по ходу движения к глобальной цели) - упорядочить режим

заключения и обеспечить каторжных тяжкими работами. Но решая эти

задачи, реформаторы сознательно сделали выбор в пользу концентрации

каторги в дальнем краю Империи вместо создания сети каторжных тю­

рем, тем самым продолжив прежнюю архаическую практику ссылки-

каторги. Удаление от центра никак не способствовало упорядочению ре­

жима каторги, особенно на Сахалине. Лучше всего, на наш взгляд, создав­

шийся режим характеризует выражение Кети Попкин «Паноптикон навы­

ворот»25. Если Паноптикон - это система, позволяющая путем четкой клас­

сификации и прозрачности вести пристальное наблюдение за объектом и

держать его под контролем, то на Сахалине никаких четких категорий и

никакого контроля над ним не существовало, чем и обусловливалась не­

вероятная сложность неупорядоченной жизни на острове. Причиной та­
кого положения было как совмещение противоположных принципов -

колонизации и каторги, так и отсутствие развитой административной ин­
фраструктуры в регионе.

Другая задача-обеспечение тяжелой работой - тормозилась на Саха­

лине, во-первых, несоблюдением режима, а во-вторых, дополнительной

25 Popkin, Cathy. Chekhov as Ethnographer: Epistemological Crisis on Sakhalin

Island // Slavic Review. Vol. 51. № 1(Spring, 1992). P. 36-51.

32 33