Page 51 - Татьяна Евгеньевна Шумилова – литературовед, критик,ученый : биобиблиогр. указ.

вокруг ледяных колоколов распалила себя, стала той благопри-
ятной средой, где страшный процесс трансформации человека в
садиста мог дозреть до конца».
Но это не окончательный ответ на поставленные вопросы.
Тендряков никогда не бывает категоричен, он скорее ищет, раз-
мышляет, и всегда имеется в его размышлениях альтернативные
варианты ответов. Всегда ли человек зависим от толпы? В разъ-
яренной толпе солдат, казнивших Вилли, был один – рассказчик
– кто не «дозрел до садиста». И в то же время, писатель сопо-
ставляет поведение молодых людей Китая, студентов, в частно-
сти, педагогического института, которые при встрече с совет-
ской делегацией излучали любовь и искреннюю признатель-
ность, а через несколько лет в том же институте, те же студенты
измывались над своими педагогами, требуя смерти, източая уже
ненависть, насилие, жестокость.
Но вот еще один эпизод: Кремлевский зал, идет третий
съезд советских писателей. В перерыве «Хрущев занимает место
на выходе, и каждый из членов президиума съезда, проходя,
обязан с изъявлением чувств пожать ему руку. Тут уж – кто во
что горазд, со всей изобретательностью. И вот сцена опустела,
на ней остались только двое – Хрущев, дежурящий у входа, и в
самом дальнем углу Валентин Овечкин, с прядью, уроненной на
лоб, с поднятыми плечами. Он что-то не торопился подыматься.
А Хрущев ждал, не уходил... Но вот Овечкин решительно вста-
ет, напористо идет к выходу. Выход загорожен, и Овечкин оста-
навливается. Склоненный лоб против склоненного лба, корена-
сто подобранный Овечкин и тяжеловесно плотный, взведенный
Хрущев, у обоих руки по швам. В двух шагах глядят испод-
лобья, не шевелятся. Овечкин дернулся, плечом вперед, с явным
намерением прорвать осаду. И Хрущев не выдержал, поспешно,
даже с некоторой суетливостью вскинул руку. Овечкин походя
тряхнул ее и исчез».

48