Page 537 - И жили люди на краю

534
как-то смутно сказал – трудно было переводить, – что
«продолжающееся положение невыносимо» для них. Но
недалеко то время, когда «выявятся действительные их силы, и
они удовлетворят все требования командования». А сейчас он
просит, чтоб рабочих обеспечили одеждой, куревом, сакэ, чтоб в
день им платили больше, хотя бы по пятнадцать-двадцать рублей
каждому. Такая зарплата ниже довоенной, а цены повысились, и
жизнь в Советском Союзе очень отличается от жизни в Японии.
Но они «готовы при полном спокойствии трудиться всеми
силами на возвращённом русским Карафуто».
Директор этому, конечно, не поверил. На том они и
распрощались. Вскоре началась уборка агара с поля. Сняли сети,
которыми были прикрыты формы; формы эти, с осени залитые
студенистым варевом из водорослей, и обдувало ветром, и
обмывало дождями, и засыпало снегом, и грело солнцем, и вот
– вся вода из варева вымерзла, выпарилась, и в форме остался
пористый белый брикет. Лёгкий, словно вата. Брикеты заносили
в цех, там из них деревянными гребнями и щеточками
вычёсывали камушки, песчинки, обрывки сухих трав, пыль. Но
всё это японцы делали уже без прежнего старания, а между ними
неторопливо похаживали двое русских мужчин в цивильном.
– Для них всё в диковину, – сказал Яша. – Но ты всё о них
да о них. Ты о себе говори.
– Чо о себе-то? Я и так разболтался. А меня к тебе
направили.
– Кто?
– Русский директор. Он не разумеет, как со дня морского
достают анфельцию, как высушивают. И намекает, чтоб ты, сын
хозяина лагуны, взялся за дело. Рабочих тебе даст, скоко хошь.
Яша всему этому подивился. Во-первых, откуда русскому
директору о нём известно? Ну, мог вспомнить его кто-нибудь из
работников. Мог о нём и Тимофей рассказать. Но, во-вторых,