Page 600 - И жили люди на краю

597
«цыганочка» не дура, она такое раскрутит…
Мимо прошла Надежда; пахнуло теплым жениным телом.
Евграфов выдохнул носом, не шевельнувшись. Надежда
вернулась в спальню, и Евграфов подумал: «С утра весь город
загудит: ограбили, убили… Следов мы не оставили. И никто нас
не видел. Нельзя нас заподозрить. Нельзя. Иначе – кончена
жизнь. Хана! Если почую, могут забрать... Надьку пришью.
Заодно уж отвечать... Изменила, тварь! И с кем! – Он вообразил
жену свою в объятиях Ромашова и отшвырнул с себя одеяло с
шинелью, вскочил. – Пристрелю! – Но вспомнил, что наган
спрятал под поленницу, шагнул к печи, нагнулся за топором;
топора на месте, в углу, не было. – Убрала, шлюха. – И тут будто
не в нём ожил голос врача, а сам Горбунов сказал у него за
спиной: «Остановись!..»
Вадим наткнулся на табурет и сел, подрагивая; стало жутко
от того, что врач там, в туннеле, сказал всего три слова. Всего
три. А во сне что приснилось? Разболтался... Включил свет и
придвинулся к печи, растопил. Вышла Надежда в рубашке,
поёживаясь зябко, нарочито сонно спросила:
– Что приготовить?
– Что умеешь, – буркнул Вадим.
Когда Надежда доила корову, он слазил в подпол, пачки
денег перепрятал в диван, а в мешок засунул свои старые сапоги
и две гимнастёрки.
Да, с утра в городе заговорили о происшествии в туннеле.
Евграфов услышал, что паренёк-извозчик очнулся ночью – у него
уже были обморожены пальцы рук и лицо – и, поняв, что его
спутники мертвы, пошёл обратно в город, попросил портовую
охрану, чтоб вызвала милицию. Милиционеры прибыли быстро и
находились на месте преступления до рассвета; собака след
потеряла сразу за туннелем: бандиты пошли в сторону Дуэ по
самой кромке берега, по воде и льдинам, а ночью были прилив и