Page 169 - Возле моря

щая женщина; глаза напуганные.
– Иннокентий Петрович, – зашептала, – тама басурман
японский. В очках. И однорук.
– Где он? – ворохнулся в кресле Иннокентий. И зародилась
догадка: «Неужели Надзава? Однорукий. В очках».
– У ворот. Вас хочет видеть.
– Пусть пройдет.
– Ой, Иннокентий Петрович! А не задумал ли он чего?
Какие они теперя стали-то шпионы!
– Зови, Михайловна. Справимся с одноруким.
Японец поклонами отблагодарил горничную; у порога снял
потрёпанную обувку, пошёл по ковру в тёплых носках.
Иннокентий не ошибся – перед ним предстал Надзава.
– Сабито добрый привета передавай! – сказал он обрадо-
ванно, как радуются встрече со старым знакомым.
– Откуда передает?
Надзава, не торопясь, рассказал: Сабито недавно ездил на
остров и побывал на промысле, сам всё видел и разговаривал с
Афанасием. Жаль, что рабочими руководит не Моритики, а Ка-
рикумбе, и рабочие не те – айну и русские, бывшие каторжные.
Они часто выпивают и тех пятерых японцев, что остались у
Афанасия на зиму, а сейчас не могут вернуться домой, уже
научили пить и похмеляться.
Но Сабито всё-таки остался доволен: рыбу ловят, вялят, тук
делают. Не столько его будет, сколько в прошлое лето, однако
достаточно, чтобы Сабито закупил, и он наказывал узнать: если
Дымов, хозяин промысла, согласен продать, то тогда Сабито
поручил ему, Надзаве, обговорить условия.
Иннокентий спросил:
– Что будешь? Русский чай с вареньем и булками или вы-
пьешь немного водочки?
Надзава, рябоватый лицом и хитростный глазами, подумал
и ответил:
– И водка можно.
– Сабито – мой старый и надёжный покупатель, – сказал
Иннокентий, поднимая рюмку. – Но скажи, как туда и обратно

167