Page 25 - Возле моря

Время перед отходом судна Иннокентий провёл как боль-
ной? – лежал на постели, даже в ресторацию не спускался; еда,
которую приносили в номер, не лезла в горло, подмывало ски-
нуть её со столика, но сдерживал раздражение – никто не в ответе
за то, что случилось с ним.
А за окнами всё купалось и нежилось в ярком солнечном
свете. Он обожал весну, однако сейчас и тёплый золотистый
блеск, и шумную капель, и хруст срывающихся сосулек вос-
принимал как что-то нарочитое, шутовское – над ним смеётся
мир.
В полдень его небольшой багаж погрузили на бричку; он,
выйдя из гостиницы, заметил: с улицы сползла снежная шкура,
обнажив сырую грязную черноту земли, и подумал, что на душе
его тоже черно. Как бы прескверно ни состоялось замужество
Дарьи, он, Дымов, не имел права так разговаривать с женщиной.
Он поступил крайне безнравственно, пожалуй, жестоко, и тем
самым обидел её, оскорбил, унизил. Господи, как же ей больно!
Иннокентий ехал, никого и ничего не видя. Да, уже месяц
он как в помешательстве, и действия его по отношению к Дарье
не от рассудка – ими управляют чувства. Неужто натворил
непоправимое? И не простит ему Дарьюшка. Но он любит её. И
будет любить. И вернётся за нею. Хоть и нет надежды – вернётся!
На причале его встретили Прокоп и Афанасий. Провёл их
на пароход; там они пошли за матросом, а Дымову показал каюту
капитан.
– Это вас устроит?
– Великолепно, – сказал он, хотя ему было безразлично, в
какой каюте плыть.
Посидел на жёстком стуле и вышел на палубу, встал у
фальшборта; между судном и стенкой пристани шевелилась уз-
кая голубовато-белая ленточка моря; ни отплывающих, ни про-
вожающих; скоро появится человек, который равнодушно сни-
мет с причальной тумбы канат.
И Дымову представилось ужасное: вот сейчас он удалится
от берега, а Даша, оказывается, застудилась в мокром снегу там, в
проходе между заборами, теперь жаром вся горит и... умрёт.

23