Page 394 - Возле моря

круг проступало из растворяющейся сумеречности.
И вдруг перед ним возниклабольшая лохматая собака. И
оскалилась рыча.
– Тимур, нельзя! – строго сказала Фаина.
Пёс завилял хвостом, поднялся на задние лапы и положил
передние на плечи Фаины; лизнув хозяйку в щеку, скосил глаза
на её спутника, как бы спрашивая, а может, всё-таки?..
– Нельзя, – повторила хозяйка. – Это свой.
И тут он заметил: возле дерева стоит Фаинина мать.
– Ну я пойду, – шепнул.
Но не сделал и трёх шагов.
– Молодой человек, – окликнула его Фаинина мать. – Зай-
дите в дом.
Нетвёрдо, с боязнью переступил он порог. Что сейчас
придётся выслушать? Чтобы впредь не появлялся здесь, забыл
дорогу и забыл Фаину? А почему это за них?..
– Присаживайтесь, – Фаинина мать, бледная и усталая,
опустилась на стул у круглого с толстыми ножками стола, по-
ложила руки на плотную, посередине с пионами скатерть и
молчала.
Далеко, вероятно, перед входом в порт, прогудел пароход; в
доме мерно тикали часы, по полу неслышно прошла пушистая
сонная кошка.
– Ну, чего затихла? – сказала она дочери; та стояла у косяка
двери; напряжённые пальцы путались в длинной распустившейся
косе; мятое платье облегало фигуру; на подоле серели какие-то
пятна, на ногах засохли песчинки. – Неси чай. Что ж человек
голодным, что ли, на работу пойдёт? – кинула взгляд на часы. –
Автобус в половине восьмого проходит. Успеете.
Чай пили в той же неясной стеснённой тишине; за окном
над тускло туманившимся морем синел рассвет; боковина про-
долговатого облака зарумянилась, как бок пирога.
– Что теперь?.. – как-то уступчиво проговорила мать, и
глаза её просветлели, а губы помягчели в слабой улыбке. –
Сходите в ЗАГС... Отец недели через две вернётся из плаванья.
Сыграем свадьбу.

392